Андрей Колесников - Путин. Человек с Ручьем

— Почему? Я же депутат. Вот вы пускаете священника, я вижу! Вот, пустили. Чем же я хуже?

— Чем депутат хуже священника? Сами подумайте.

Лекарева вернулась и заявила родственникам, которых к тому времени собралось уже человек восемьдесят:

— Не волнуйтесь! Найдем средства на оздоровление детей.

— Да их спасать надо! — закричали ей.

— Это я и хотела в целом сказать, — все-таки немного смутилась Лекарева.

— Их же специально топят!

— Ничего, напишем депутатский запрос, я взяла бланки.

Микрофон у нее забрал полковник Сидоров, главный редактор журнала «Ориентир». Так он представился. Сидоров сказал, что вчера вернулся с крейсера «Петр Великий».

— Вы так хотели слышать слова очевидца, — сказал он. — Так вот, слушайте. Место катастрофы там — чистое море. Кто хочет туда, не советую ехать. Мне сказали, что у вас есть желание пойти туда на «Свири», но ведь это тихоходный корабль, 12 километров в час… А метровые волны… Не стоит! — Он уверенно посмотрел в зал. — Вот вы говорите про командующего Северным флотом Попова, что и он в чем-то виноват… Так вот. Вчера на «Петр Великий» приезжал представитель английских ВМФ, они долго разговаривали, что делать, потом представитель улетел. Был разговор с норвегами: сказали, что ничего не могут сделать.

В зале заплакали.

— Но это еще не все! После этого разговора Попов всех отогнал, встал на корме, сорвал галстук, достал сигарету и долго плакал! Я Попова знаю давно, а теперь убедился, что он достойнейший человек!

— Нам его слезы не помогут, — сказала пожилая женщина.

— И еще я скажу. Там очень трудно работать. Наш матрос упал за борт с катера, но его вытащили. Один спуск норвежского водолаза стоит десять тысяч долларов, об этом тоже надо помнить.

— Да что он нас укачивает! — возмутился кто-то.

— Офицеры на «Петре» без сил! Они работали 12 суток и спят там, где их оставляют эти силы. Два наших офицера чудом остались живы в спускаемом аппарате. Ой, девочки, как это сложно! Я четыре дня назад был в Чечне…

— Не надо сравнивать! У нас уже не держава, а похоронное бюро!

— Я переживаю, сочувствую, мое выступление спонтанно. Но надо знать Попова…

Полковник Сидоров наконец снова отдал микрофон Лекаревой. Ей стали жаловаться, что в городке Видяево живут полуголодные люди, а в домах нет горячей воды, унитазов…

— И с соседями я переругалась! — в отчаянии добавила одна женщина.

— Ничего, помирим! — обрадовалась решаемому вопросу Лекарева. — Я считаю, давно надо поднимать проблему федерального закона о защите прав военнослужащих.

Тут в зал вошли Попов, Куроедов и Евдокимов. Их принялись внимательно слушать.

Попов сразу приступил к делу.

— Вчера, — сказал он, — мы вскрыли девятый отсек. Видимости там нет. Лопнула масляная цистерна. Видеокамера ничего не видит. Думаем, как опустить туда человека.

— А человек увидит? — с сомнением спросили его.

— Надеемся, что муть осядет, — твердо сказал Куроедов.

— А почему воду не откачиваете из отсека?

— Очень хороший вопрос, — еще больше оживился он. — Мы, как выяснилось, шесть дней качали, как говорится, из моря в море. Потом нашли трещину, из которой утекала вода.

— Как же вы смогли довести аварийно-спасательную службу до такого состояния? Это же идет с 83-го года! — поднялся с места отец одного из ребят. Он повторял это уже не первый день в разных местах, и его не очень, честно говоря, слушали. Всех смущал этот 83-й год: слишком уж давно.

— Вот вы говорите 83-й. А я признал состояние флота закритическим три года назад, когда принял его, — заявил Куроедов. — Но вернемся к лодке. Проект, над которым работают ученые, будет доложен мне уже в начале ноября.

— Как в начале ноября? — опять застонали в зале. — Начнутся шторма… Что же вы делаете? И как можно было объявлять в стране траур, когда наши мальчики живы?

— Давайте перейдем к другому вопросу. От вас, я слышал, было предложение выйти в точку катастрофы. Если вы подтверждаете, я дам корабль. Вот проведем завтра митинг памяти экипажа… — и вперед!

Зал просто взвыл.

— Да что вы их все хороните! — кричали одни. — Заживо!

— Достаньте сначала хотя бы один труп! — другие.

— Достать? Хороший вопрос, — опять одобрил Куроедов.

— Ломайте лодку пополам и тащите ребят!

— Не смейте! — плакала девушка за моей спиной. — Водяные пузыри… Живы они, живы…

— Кто принял решение, что люди мертвы?

— Вы командующему Северным флотом не верите? — неожиданно резко спросил Куроедов.

— Конечно, нет! Ответьте!

— Тогда я вам технически объясню. Когда открыли люк и ничего не увидели, опустили камеру, она тоже ничего не увидела. Вот осядет масло…

— Да масло не может осесть! Оно легче воды!

— Действительно. Значит, поднимется.

Было полное впечатление, что он просто издевается над людьми, которые сидели в этом зале. Но ведь этот человек, я уверен, оскорбился бы, если бы ему это сказали. Он пытался им объяснить, насколько все сложно в деле, в котором они ни черта не понимают, зато берутся о нем судить, и только забывал иногда, что масло легче воды.

— Вы верите, что ребята живы? — спросили его.

И знаете, что он сказал?

— Хороший вопрос! Я отвечу на него так же прямо, как вы спросили. Я до сих пор верю, что мой папа, который умер в 91-м году, жив.

Тогда ему задали еще вопрос. Тоже, наверно, хороший:

— Почему вы сразу не обратились за иностранной помощью?

— Я вижу, — ответил он, — что вы больше смотрите четвертый канал, чем второй.

— Когда вы сообщили наверх, что спассредств не хватает?

— Три года назад, — невозмутимо доложил он.

Я думал, кто-нибудь из отцов даст ему по физиономии. Но они, наоборот, как-то сникли и потеряли интерес к этому разговору. Им стало просто не до него.

И ему, впрочем, не до них. Он сунул микрофон вице-премьеру Клебанову. Тому задали единственный вопрос, который всех только и интересовал:

— Когда вы их вытащите оттуда?

— Может быть, через несколько месяцев. Может быть, через год. Не знаю точно.

Он сказал это почти беззаботно. Зал взревел. У людей, оказалось, еще остались силы. Невысокая женщина в мохеровой кофте и длинной, до пят, юбке подбежала к нему, схватила за грудки и стала трясти:

— Ты, сволочь, иди туда и спасай их!

Сразу несколько полковников бросились к ней оттаскивать. Это оказалось нелегко. Она вцепилась в Клебанова и кричала:

— Вы такие подонки… подонки…

Клебанов долго поправлял галстук. Лицо его стало каменным. Было такое впечатление, что он обиделся. Он перестал отвечать на вопросы и только вдруг выпалил:

— Получите вы своих сыновей!

Ему мгновенно простили тон.

— Когда? — хором спросил зал.

— Спасательная операция будет продолжаться.