Иван Путилин - Сорок лет среди грабителей и убийц

Суд приговорил их к каторжным работам, его на восемнадцать лет, ее — на двенадцать. Соньку-гусара оправдали.

9 января 1886 года пристав первого участка Александро-Невской части сообщил сыскной полиции об убийстве сторожа церкви при Петербургской духовной академии, отставного рядового Павла Новикова.

Убийство несчастного церковного сторожа было совершено в сторожке покойного. Это было убогое, крохотное жилище. Стол, несколько табуретов, в углу — кровать, около нее в луже крови лежал Павел Новиков. Голова его была разбита, череп проломлен. Из черепной трещины виднелись мозги, залитые кровью. На лице застыло выражение жестокого страдания. На полу неподалеку от трупа Новикова лежало старое, рваное пальто. Из опроса служащих в здании духовной академии установили, что пальто это не принадлежало убитому, потому что у него было другое, которое, очевидно, похищено убийцей.

— Скажите, — спросил следователь, — не слыл ли покойный за человека состоятельного? Убийство совершено, по-видимому, с целью грабежа…

— Нет, — ответили все опрашиваемые.

— Не замечалось ли, чтобы кто-нибудь особенно часто посещал убитого?

— Да к нему, почитай, никто и никогда не приходил. Он жил совершенно бобылем. Вот разве не прослышал ли злодей, что у Новикова находится ключ от церкви?

— А ключ действительно хранился у убитого?

— Всегда. А в церкви ведь большие сокровища находятся. Может, кто вздумал ключ украсть у бедняги, отпереть им церковь и обокрасть ее.

Стали разыскивать ключ. Найти его было не трудно — он лежал под подушкой убитого. Осмотрели церковь — там все оказалось в полнейшем порядке, в полной сохранности. Ничего из церковных богатств не было тронуто.

Дело представлялось чрезвычайно странным. Церковь не ограблена, вещи убитого тоже были целы, к ним убийца даже не прикасался. Единственно, что исчезло из сторожки церковного сторожа — это его пальто.

Новикова видели поздно вечером, а обнаружено кровавое происшествие рано утром. Отсюда следовало, что убийство было совершено глухой ночью, то есть как раз в то время, когда все было погружено в глубокий сон.

— Скажите, — обратился следователь к смотрителю здания, — все ли ваши служащие налицо?

— Все.

— И что же, эти служащие — все старые, давнишние или, быть может, среди них есть недавно поступившие?

— Один есть действительно вновь поступивший два дня тому назад вместо уволенного от службы при водокачке Андрея Богданова.

— А за что был уволен этот Богданов?

— За пьянство, грубость, вообще за отвратительное поведение.

Из путаных и разноречивых показаний низших служащих установили, что Богданова видели не далее, как накануне убийства Новикова. Одни говорили, что он пробыл тут недолго, другие — что он даже в ночь происшествия играл в пекарне в карты.

Путаные показания служащих можно было легко объяснить. Они боялись сознаться перед начальством в том, что водят знакомство и дружбу с прогнанным за пьянство и скандалы Богдановым.

Следственная власть сразу заподозрила Богданова в убийстве несчастного сторожа. По всем трактирам и трущобам были разосланы агенты с целью его задержания.

Обследовав несколько трактиров и притонов, агенты зашли в трактир «Коммерческий» на Гончарной улице. Их внимание привлек субъект, сидевший за бутылкой водки, полупьяный, отталкивающей наружности. Одному из агентов бросилось в глаза, что рукава пальто этого субъекта непомерно коротки. Пальто было явно узко и в груди, вообще сразу было заметно, что оно с чужого плеча.

— Обратите внимание на этого человека, — обратился тот агент к своему товарищу. — Что вы скажете о пальто этого субъекта?

— Вы думаете, оно с убитого Новикова? — ответил тот, сразу понявший сослуживца, — Ошибаетесь. Служители духовной академии показали на допросе, что у Новикова пальто было хорошее, а это, взгляните, рвань какая-то.

— Ну, уж такого ответа я не ожидал! — тихо промолвил первый агент. Неужели вам неизвестна привычка воров и убийц обменивать украденную одежду на плохонькую и получать разницу, которую они на своем мошенническом жаргоне окрестили «пониманием»?

— Ваша правда, — сконфуженно пробормотал недогадливый агент. — Что же нам делать? Арестовать его?

— Погодите… Прежде чем мы это сделаем, не мешает убедиться в справедливости моего подозрения. Кто знает? Мало ли по Петербургу шляется субъектов в пальто с чужого плеча. Вы сидите за столом, а я подойду к нему и немного попытаю.

Агент поднялся и колеблющейся походкой пьяного человека направился к столику, за которым пил водку подозрительный субъект. Этот агент, Шереметьевский, был одним из наиболее ловких и даровитых чиновников сыскной полиции. Подойдя к столику. Шереметьевский остановился, шатаясь, перед пьяным субъектом.

— Позвольте присесть?

— Зачем? — прохрипел тот.

— Компанию разделить. Кучу я сегодня! Деньги получил, ну и того… кучу! А лицо мне ваше симпатично, друг мой любезный!

— Пожалуй… Садись… — запинаясь, буркнул тот.

— Че… ло… век! Нам пару пива! Желаем мы оное распить с другом-приятелем Федором!

— Какой я тебе Федор? — захрипел подозрительный тип.

— Федор… Непременно Федор! — выкрикнул Шереметьевский.

— Ан нет!

— Ан да!

— Ан Андрей, понял? Андрей, а не Федор!

— Андрей? Да неужто? Ах, шут тя возьми, обознался я! — воскликнул Шереметьевский и незаметно для пьяного мигнул другому агенту.

Тот все понял, встал с места и направился к двери.

— Ну, братец, Андрей Михайлов, давай теперь пиво пить… — продолжал Шереметьевский.

— Опять ты врешь! Не Андрей Михайлов, а Андрей Богданов.

— Богданов? Скажи, пожалуйста, опять не туда попал. Извини, мил друг!

Он принялся вести незначительный пьяный разговор. Прошло несколько минут, Шереметьевский взглянул на дверь. Там рядом с агентом стоял городовой. Шереметьевский незаметно махнул рукой. Городовой и агент бросились к столику.

— Бери его! — приказал Шереметьевский городовому, указывая на Богданова.

— Как?! Что?! — вскочил тот, успев схватить в руки пивную бутылку.

— Ну, любезный, теперь начинается расплата за убийство сторожа Новикова.

Богданов задрожал, бутылка со звоном упала на пол. Через двадцать минут он был доставлен в управление сыскной полиции, и началась исповедь убийцы.

— Седьмого января, должно, часу в седьмом вечера, — начал Богданов, — я получил от вахтера академии Андрея Фомича расчет. Пошел я за водкой, купил несколько сороковок и вернулся опять в академию. Распили мы две сороковки с пирожниками в пирожковой при академии. Оттуда я пошел в пекарню академии, где тоже пил водку, угощая пекарей. Потом мы стали в карты играть и играли до трех часов ночи. Кончив игру, все стали спать укладываться. Пошел я на водокачку, чтобы переночевать, а водокачка, гляжу, заперта. Стучать не посмел, потому — уволенный я. Отправился тогда к сторожу Новикову, попросил позволения переночевать в его сторожке. Разостлал я на полу свое пальто, лег, а спать что-то не могу. Пробило пять часов утра. Пришел истопник, затопил печь, ушел. Как только он ушел, взбрело мне на ум убить Новикова и воспользоваться его пальто.