Александр Коржаков - Бесы 2.0. А цари-то ненастоящие!

Еще один большой раздражитель — восстановившие против Собянина всю Москву платные автомобильные парковки. В начале 2017 года зона парковки за деньги расширилась более чем на 200 улиц, большинство из которых — в спальных районах, где в платной парковке нет никакой необходимости. Мэрия врет о том, что это москвичи сами просят о парковках. А они на самом деле объединяются в соцсетях в протестные группы. Власти сами провоцируют возмущение населения, бесцеремонно залезая в карман к людям.

В 90-х так откровенно не наглели — вот и вся разница.

И, несмотря на «лихость» того времени, отношение сотрудников мэрии к нуждам людей было иным. Так, Лужков любого депутата Госдумы принимал без звука просто по телефонному звонку. Я у него четырежды был, решая вопросы москвичей. А сейчас выросла Берлинская стена. К московскому градоначальнику на разговор попасть сложнее, чем к мэру Нью-Йорка. Я, будучи депутатом, неоднократно пытался с Собяниным встретиться, чтобы решить проблему одной большой общественной организации. Хотя бы просто выслушал из уважения к погонам — так нет. Обижали, наверное, командиры его, когда он срочную служил.

Хотя, думаю, не он решает, кого принимать, кого — нет, а Анастасия Ракова (так и хочется похулиганить: перед ее фамилией «полбублика» нарисовать). Все это понимают. Привез ее из Сибири в столицу, всем ясно, что человек этот ему близок. Когда у нее родился ребенок, создали все условия в мэрии, чтобы у матери не было нужды часто отлучаться с рабочего места. Но это — их личные дела. А есть потребности города и горожан, и вот здесь к стилю руководства возникает немало справедливых вопросов.

«Каким было, на ваш взгляд, самое неправильное решение президента Ельцина?»

Это, конечно, события в Чечне. Погибли десятки тысяч, наверное, не самых плохих ребят. И мирное население. А за их гибель так никто и не ответил. Были люди, и нет их.

Я генерала Лебедя в чеченском вопросе всегда защищал, но теперь признаюсь: Хасавюртовский мир — это была его инициатива, хотя считается, что он только выполнял распоряжение Ельцина. Тот к тому времени уже совсем мозги пропил и рукой махнул: делайте что-нибудь с Чечней этой, а меня не напрягайте. Конечно, те, кто в первую чеченскую воевал, Лебедя благодарят: вылезли из окопов, домой поехали. Но потом была вторая война. И снова жертвы. Уступки народам Северного Кавказа боком выходят всегда, что вся история России подтверждает. Это не уступки европейцам, там другая ментальность, и любой компромисс для них — это признак слабости.

Развязывание войны в Чечне происходило на моих глазах, и у нас с Ельциным по поводу чеченских проблем была ожесточенная перепалка: он — за военную операцию, а я пытался его переубедить. Ельцин же сам никогда пороха не нюхал, в армии не служил и, естественно, не представлял себе, что такое настоящая война и какая это всегда трагедия. Он думал: трубку снимет, прикажет, документ подпишет, и все — победили. А то, что боевая техника сметает все живое на своем пути, гибнут ни в чем не повинные люди — он об этом не знал и знать не хотел.

Я неоднократно предлагал ему встретиться с главой Ичкерии, чтобы они поговорили по-человечески, попробовали найти общий язык в неформальной обстановке. К тому же Дудаев в течение нескольких месяцев регулярно делал попытки связаться по телефону с Ельциным. Но его соединяли то с Филатовым, то с какими-то другими клерками. При этом о звонках Дудаева президенту не сообщали.

Тогда я доложил Ельцину о попытках чеченского руководителя дозвониться. Президент сказал: «Да пошел он! Не буду я с ним разговаривать. Вон Грачев говорит… Как махнем эту Чечню!» Его уговаривали — не подействовало. Других советчиков послушал. И мы имеем то, что имеем — живущую по своим законам республику в составе Федерации. Чечне выплачиваются огромные дотации, о которых другие регионы не могут и мечтать. Один фонтан в Грозном в миллиард обошелся. Главное, чтобы они там сидели мирно и тихо. Дотации на 2017 год пытались сократить, так на Кавказе сразу ропот: вы что, мол, себе позволяете, мы не мордва какая-нибудь.

Конечно, в Мордовской Республике нет столько героев, как в Чечне. Следите за мыслью: один чеченец, Герой России, убивает другого чеченца, Героя России, а за него мстит третий чеченец, Герой России. Это — настоящая девальвация высокого звания. А сами герои все больше чувствуют себя политиками федерального масштаба, которым закон не писан.

Москвичи видят, во что превратился за десяток лет «Президент-отель» — бородатым постояльцам осталось до полноты картины только перепоясаться пулеметными лентами, как в Панкисском ущелье. Я там, кстати, побывал, сопровождая президента, когда он впервые поехал на встречу с Гамсахурдиа в 1990 году. Гамсахурдиа был кандидатом в президенты Грузии. В ущелье я подхватил серьезную пневмонию, которая до сих пор аукается.

Это было настоящее логово. А из охраны у президента — только я и Юра Одинец. Мы были поражены: будто на базу террористов попали — все, кого в этом ущелье увидели, вооружены были до зубов. А потом я свалился. Хорошо, был там с нами доктор-реаниматолог, еще с брежневских времен в кремлевском медицинском пуле остался, он меня спас. «Воспаление легких у тебя, опасное», — сказал он, вколов лошадиную дозу антибиотиков. Я лег спать, а когда проснулся, увидел настоящий гудеж — безудержная пьянка, шашлыки, сумасшедшее веселье, и на фоне этого Ельцин выделывается… Плюнул я и снова спать завалился.

А потом была операция Службы безопасности президента под условным названием «Пейте-ешьте, гости дорогие». Пригласили все руководство Чечни в Москву, на госдаче в закрытой зоне — пир горой, а мы в 7 утра, не афишируя, улетаем в Чечню объявлять о конце войны. И — ни одного чеченского начальника в Чечне, все на госдаче в Москве гуляют. Они звонят: как так, вы — там, а мы — здесь! Отдыхайте, говорим им — кино, вино и домино… Даже 1-й помощник президента Илюшин о том, что мы улетели в Чечню, утром в машине по радио услышал. Меры предосторожности предпринимались для того, чтобы не было утечек информации. Батурин, Илюшин, Филатов, Сатаров — это дырявое решето, в котором никакие секреты не могли храниться. Более того, некоторые из них за деньги сливали информацию «моджахедам», на дотации у них сидели.

А вообще народ на Кавказе серьезный, ощущающий до сих пор себя на войне и юмора не понимающий — такое у меня сложилось впечатление. Когда я четвертый срок работал в Госдуме, в зале заседаний мы располагались за столами по четыре человека. За одним из столов сидели мы, четыре генерала. И вот одного из нас отправляют в партию пенсионеров, чтобы оживить там работу. Освобождается место, на которое приходит тоже военный — красивый, здоровенный, с Кавказа.