Гордон Брук-Шеферд - Перебежчики из разведки. Изменившие ход «холодной войны»

20 марта 1945 года он прилетел на военном самолете из Москвы в Бухарест. Летел он в форме майора Советской армии, а на земле превратился в Станислава Левандовского, польского гражданина, родившегося во Львове 7 июня 1923 года. У него был соответствующий паспорт, он выучил несколько фраз для поддержания легенды. Ему придется просидеть в этом городе четыре года – четыре года безделья и тоски. Он представления не имел, зачем его туда перебросили (по одной из версий, его упрятали в Бухарест, чтобы в Москве его не умыкнули в другую спецслужбу). Румыны дали ему «крышу», пристроив в магазин радио– и электротоваров, и поселили в гостиницу. Там у него, не привыкшего обходиться без женской ласки, сразу же начался роман с 22-летней Эмилией, работавшей в гостинице. Год они жили вместе в его номере, а 13 апреля 1946 года поженились.

Связаться с Москвой тогда для него было почти невозможно. С июня 1945 до марта 1946 у него вообще не было никакого контакта с Москвой. В отчаянии он пошел на необдуманный шаг и написал письмо в НКВД по адресу улица Дзержинского, 2, комната 736 (секретариат) – в двух экземплярах. Один он опустил в почтовый ящик советской военной миссии в Бухаресте, другое передал часовому у входа в одно из советских воинских учреждений. Высокий чин из Москвы сделал ему в Бухаресте нагоняй и за женитьбу, и за нарушение конспирации. Но насчет планов на будущее ему так ничего и не сказали, разве что были кое-какие намеки на работу в Италии, Франции, но, скорее всего, в Австрии. Благодаря приторговыванию из-под полы у Хохлова был неплохой доход, и жил он довольно-таки припеваючи. А тем временем в Румынии была ликвидирована монархия, начали преследовать некоммунистов, страна превращалась в полицейское государство. Но в это время личная неопределенность довлела над идеологическими сомнениями.

Наконец, в октябре 1949 года ему было сказано, что он может вернуться в Москву. Причиной, скорее всего, было письмо, направленное, на сей раз по надлежащим каналам, начальнику отдела, в котором он просил об отставке «с целью продолжения образования». Получив зеленый свет в Москву, он в самой безжалостной форме свернул свои личные дела в Бухаресте (об этом он мало говорил в прессе). Бедной Эмилии он заявил, что был неверен ей, что собирается на Запад, но без нее, и посему нужно разводиться. И через полмесяца он исчез навсегда. Нет письменных свидетельств того, что развод имел место. У Эмилии осталась квартира и 100 000 лей отступных от НКВД через румын…

В Москве Хохлов продолжал настаивать на отставке, но начальство, вплоть до Судоплатова, продолжало дурачить его отговорками. Но осенью случилось событие, ускорившее и углубившее его желание порвать с организацией. 13 ноября 1949 год он зашел к школьной подруге Янине Тимашкевич. К концу года они стали жить вместе как муж и жена, а через два года его начальство позволило ему вступить с ней в официальный брак.

Она оказывала на Хохлова сильное влияние и убеждала его уйти со службы. Сама она была инженером-конструктором, получала неплохую зарплату и к тому же была глубоко религиозной женщиной, Крестилась она по униатской вере, а когда эту религию задавили в Советском Союзе, нашла прибежище в русской православной церкви, которую даже Сталин не решился запретить. В школе ей как-то удалось миновать вступления в комсомол. Можно представить себе её ужас, когда она узнала, где работает её муж.

А пока что нелегкое сосуществование Хохлова с его хозяевами продолжалось. Они позволили ему «продолжить образование», направив его на работу в московский НИИ, а затем на филфак МГУ. Но ему было ясно, что всё это – вид особого отпуска и что он по-прежнему числится в кадрах госбезопасности и его могут в любой момент отозвать из этого отпуска.

В первый раз это случилось в марте 1951 года, когда его вызвал генерал Судоплатов и сказал, что ему предстоит рекогносцировочная поездка по Европе с австрийским паспортом с целью установить, легко ли с этим паспортом пересекать границы и открывать счета в банке. Это было приятное задание, тем более что он получил на расходы кругленькую сумму в четыре тысячи долларов. Ему дали очередное новое имя: Йозеф Хофбауэр, родившийся в Санкт-Пёльтене, Нижняя Австрия, 31 декабря 1925 года. Хотя Йозефа Хофбауэра никогда не существовало, паспорт был настоящий, зарегистрированный по всем правилам, к нему прилагалась ещё гора нужных документов. Санкт-Пёльтен находился в советской зоне оккупации Австрии, но один архив был не во власти русских – церковный. Но можно было послать агента, который вырвал бы последнюю страницу в книге записей санкт-пёльтенского прихода за 1925 год. В общем, легенда была солидная. В Москве его проинструктировал подполковник Сергей Львович Окунь, в ведении которого находились операции МГБ в Австрии. Их пути уже пересекались в Австрии; им предстояло пересечься ещё раз.

Задание, как и ожидал Хохлов, оказалось безопасным и приятным. С апреля по август 1951 года «Йозеф Хофбауэр» поездил по Швейцарии, Франции, Дании, Бельгии и Голландии, открывая банковские счета и коллекционируя визы. Неприятность приключилась в конце, когда в нем взыграл бывший артист и он, возвращаясь из Швейцарии в Австрию, пытался провезти через таможню Фельдкирха дорогой аккордеон «Хонер». Его оштрафовали на 4500 шиллингов, которых у него не было. Он съездил в Вену, где ему дал деньги Окунь, но все равно после этого полиция Фельдкирха отобрала у него паспорт. На возвращение паспорта потребовалось время и деньги – на взятки. Когда он аж 21 сентября вернулся в Москву, то, несмотря на конец задания, скомканный из-за его жадности и некомпетентности, ему дали месячный отпуск, и он уехал с Яниной в Гагры.

В марте 1952 года произошел первый кризис. Он получил новое задание, не похожее на предыдущий развлекательный тур. Его снова поставили на тропу убийств. По швейцарским документам он должен был ехать в Париж, а там ему советский агент должен был бы указать цель – деятеля русской эмиграции. Хохлов должен был применить паркеровскую авторучку, которую он же привез из-за границы, переделанную в мини-пистолет.

Хохлов попросил время подумать – реакция уже сама по себе странная. На следующий день после ночи раздумий и советов с женщиной, которая теперь была его женой, он пришел и заявил, что не сможет выполнить задание, и пояснил изумленному генералу Судоплатову, что у него нервы не годятся для этого. Генерал отпустил его, как показалось Хохлову, скорее огорченный, чем возмущенный. Но, несмотря на столь мягкую реакцию, супруги провели нервную неделю, вскакивая при каждом грузовике, въезжавшем во двор. Но пришло другое задание, куда более приятная миссия за рубежом, точно начальство хотело успокоить его раздерганные нервы. Это было пустяковое дело, перед тем как снова встанет вопрос о кровопролитии. С мая по август 1952 года Хохлов был в Восточном Берлине, работал в представительстве МГБ. Ему удалось выпросить себе отпуск, чтобы попасть в Москву к рождению ребенка. Он успел вовремя, 23 августа у него родился сын Александр.