Гордон Брук-Шеферд - Перебежчики из разведки. Изменившие ход «холодной войны»

Совсем экстраординарный случай произошел вслед за этим. В июле 1972 года молодой лейтенант КГБ Артуш Оганесян вместе с женой и ребенком перешел в Турцию. Это было явно не импульсивное решение, как в случае с Петровым, потому что лейтенант организовал рыбалку вместе с семьей у самой границы. Месяц его допрашивали турки, потом его перевезли в Соединенные Штаты, где его чуть ли не год допрашивали в ЦРУ и где он сообщил много ценной информации, включая имена более двух сотен сотрудников КГБ, часть из которых работали в Штатах. Он привез с собой и весьма необычный «подарок» – ежегодно выпускаемый в КГБ перечень лиц (артисты балета и оперы, музыканты, ученые, моряки торгового флота, даже цирковые клоуны, а также сотрудники госучреждений), которые не вернулись из поездок на Запад. Это издание содержало тысячи имен с краткими биографическими данными на каждого. Так что искренность Оганесяна никак нельзя было ставить под вопрос (главным побудительным мотивом бегства была для него, по его словам, коррупция в КГБ).

Но прошли первые месяцы жизни в непонятной стране, и ностальгия по родине взяла верх над непринятием порядков там. Решающий эмоциональный кризис произошел весной 1973 года, когда жена сообщила ему, что у них будет второй ребенок. И оба решили, что, несмотря на любые последствия для них, ребенок должен родиться на их родине. Но они несколько затянули, и ребенок родился в самолете «Аэрофлота». По дороге самолет сделал посадку в аэропорту «Хитроу», где британские власти поинтересовались у пары, действительно ли они возвращаются по собственной воле. После этого на Западе о них ничего не известно.

Последний из этой серии случай оказался копией происшествия с Николаем Петровым. 10 сентября 1972 года лейтенант ГРУ Николай Георгиевич Сорокин, числившийся секретарем в советском военном атташате во Вьентьяне, врезался на автомашине в дерево в лаосской столице и вскоре после этого пошел в американское посольство с целью бежать на Запад. Как и Петров, он крепко выпивал и, как и Петров, не прижился в Соединенных Штатах, где успел сообщить некоторую не из ряда вон, но полезную информацию. Он был человеком настроения, импульсивным. В довершение его неприятностей пистолет, который он приобрел, октябрьским днем 1973 года случайно выстрелил и разбил телевизор. На следующий же день он явился в советское посольство в Вашингтоне и попросился в Союз. 26 октября он отправился на родину. На следующий день его бывший шеф по Вьентьяну полковник Владимир Петрович Гречанин был вызван в Москву. Сорокин – единственный из этой группы, о котором что-либо известно: в одном из самиздатовских сборников сообщалось, что ему дали 20 лет.

Четыре сотрудника КГБ и ГРУ бежали в США в течение года и все вернулись через несколько месяцев в Советский Союз. По заведенному порядку? Есть ли в этом что-то зловещее? Трудно сказать. Даже самые фанатичные беглецы типа Голицына не могли сказать, что они были засланы на Запад. Если и да, то мотивы затуманены до крайности. А между тем они нанесли известный ущерб советской разведке – от умеренного до существенного. Их информация при проверке в основном подтверждалась. Они не внесли никакого разброда в разведки Запада, не сообщали дезинформацию. В каждом случае их просьбы о репатриации были выражены по собственному выбору и объяснялись семейными обстоятельствами (в случае с Оганесяном) или проблемами характера (остальные три). Возможно, что более внимательное отношение к ним со стороны принимающей стороны удержало бы кого-то из них на Западе.

Это была весьма экстравагантная сцена: весенним вечером 1976 года высокий советский официальный представитель стоит с расширенными глазами в ванной комнате дорогого гаванского отеля. Его ужас вызван не тем, что он видит, а тем, чего он не видит. А не видит он станка для безопасной бритвы с цифрами на ручке для регулировки наклона лезвия. А дело в том, что перед отбытием из Нью-Йорка на конференцию по апартеиду на Кубе ЦРУ дало ему два станка-близнеца. Разница между ними была в том, что в одном из них был запрятан микрофильм с планом бегства в случае опасности. И вот теперь, кажется, горничная украла станок вместе с рубашками. Тот ли станок, который может выдать его?

В холодном поту он лезет в чемодан и достает близнеца. Его охватывает паника, когда он вертит ручку, а она не поддается. Значит, горничная – агент и его секрет выплывет наружу! Он повторяет попытку, уже более внимательно – и потайная камера открывается, показывая спрятанный ролик микрофильма. Значит, человек в безопасности и может продолжать свои обязанности в составе советской делегации. Если бы он действительно был выдан в этот день кубинским агентом, то кубинские и советские спецслужбы испытали бы самое большое потрясение в своей истории. Ибо человеком с двумя станками был Аркадий Николаевич Шевченко, заместитель Генерального секретаря ООН, который в последние несколько месяцев работал на американцев и будет потом самым высоким советским официальным лицом из когда-либо бежавших на Запад. Шевченко никогда не состоял в советских спецслужбах, хотя в начале карьеры его пытались убедить перейти к ним. А вот ЦРУ добилось своей цели к концу его карьеры. Но, несмотря на это, он знал о механизме советского полицейского государства не меньше перебежчика из КГБ или ГРУ.

Карьера дипломата получилась у него сама собой. Родился он в 1930 году в Горловке на Восточной Украине. Отец его был местным врачом, мать медсестрой. Когда ему исполнилось пять лет, семья переехала в Евпаторию, где отец стал администратором туберкулезного санатория (ему дали звание подполковника, приняли в партию). Потом пришла война, вызвавшая у ребенка подъем патриотических чувств. На войне погиб старший брат, воевавший в авиации. В 1945 году отец приобщился, хоть и на несколько часов, к высокой дипломатии. В Ялте проходила конференция, на которой Сталин принимал в качестве хозяина больного президента Рузвельта и премьер-министра Черчилля. Доктор Шевченко был вызван на церемонию встречи в симферопольском аэропорту как один из членов команды врачей, которым было поручено пронаблюдать и доложить о состоянии здоровья американского президента. Вернувшись домой, рассказывал, что здоровался за руку с великим Сталиным и был представлен обоим западным государственным деятелям. Он привез с собой кое-какие слухи о том, что эти гиганты собираются создать какую-то новую международную организацию по сохранению мира в послевоенном мире. Его сын потом писал: «Думаю, мой интерес к ООН берет начало в те годы». В 1949 году, окончив школу, он делает первый шаг в этом направлении. Он отверг родительские попытки направить его по семейной, медицинской, линии, а подал заявление и поступил в МГИМО, откуда черпало кадры министерство иностранных дел. «Меня привлекала идея стать дипломатом и ездить по миру», – писал он позже.