Василий Авченко - Фадеев

Не убежден, что обязательно читать всего Фадеева.

Но дело в том, что он интересен даже безотносительно своего неравноценного наследия — и изгибами биографии, и самой своей личностью. Интересен никак не меньше, чем герои его книг.

Фадеев — один из заметных людей своего времени. Не просто «ведущий советский писатель» — один из тех, кто формировал, программировал саму советскую реальность. Одно из воплощений «советской мечты» (правда, в его случае — перечеркнутой страшным концом). Здесь он, мальчик из Приморья, становится рядом с мальчиком со Смоленщины Гагариным, девочкой из Приморья Щетининой, алтайским юношей Шукшиным. Творец эпохи — и ее жертва. Герой. Интеллектуал. Незаурядный, яркий, крупнокалиберный человек.

Эту книгу я долго не решался начать — думал ограничиться очерком «Фадеев и Дальний Восток».

Во-первых, тема казалась неподъемной — не хватит ни ума, ни образованности, ни сил и смелости осмыслить эпоху, доставшуюся Фадееву. Такую книгу можно писать всю жизнь — и то жизни не хватит.

Во-вторых, предстояло взяться за решение сразу нескольких задач — исторической, литературоведческой, биографической, публицистической и чисто литературной. И здесь я столкнулся с острой своей недостаточностью — интеллектуальной, методологической, информационной.

Был и чисто психологический барьер: не хотелось жить жизнью другого человека, жить прошлым. Но, начав, понял: пишу не только о прошлом — о настоящем. Не только о другом — о себе. И еще пришло четкое понимание собственного долга перед временем и пространством.

Погибший совсем не старым человеком, Фадеев успел прожить-пробежать несколько эпох: революция и Гражданская, двадцатые, тридцатые, война, начало «оттепели»… Копни — и погрузишься в живую (даже удивительно, насколько живую) плоть истории. Лицо обжигает жаром невероятных судеб, драматических невыдуманных сюжетов, страстей, которые вовсе не остыли, не стали далекими и чужими.

Фадеев выводит на целый ряд интереснейших тем; исторических, географических, культурологических, психологических пластов. Через Фадеева подключаешься к Эпохе, Литературе, Истории. Он стал для меня фигурой, помогающей осмыслить пространство (не только дальневосточное) и время (не только советское).

Первая часть книги называется «Булыга из Сандагоу» — я хотел назвать так всю книгу, но по правилам «ЖЗЛ» на обложке должна стоять фамилия героя. Булыга — партизанская кличка юного Фадеева. Сандагоу — старое название одного из сел Улахинской долины в нынешнем Чугуевском районе Приморья. В Чугуевке в 1910-х жили мать и отчим писателя, к ним ученик коммерческого училища Саша Фадеев приезжал из Владивостока на летние каникулы. Именно Чугуевка, которую писатель называл родным для себя селом, выведена в его дебютном «Разливе» под именем Сандагоу. Само же Сандагоу, расположенное чуть выше по реке, в 1972 году переименовали в Булыга-Фадеево.

В моем представлении «Сандагоу» — фадеевское Приморье, сочетающее в себе черты реального и художественного пространств. Фадеев сроднился с этими местами и фамилией своей, и судьбой. Юноша из Улахинской долины жил в нем до самого конца. Возможно, это именно он, Булыга, потянул за спусковой крючок револьвера воскресным майским днем 1956-го…

Страшно такое говорить, но в каком-то смысле этот выстрел помог писателю Фадееву и его книгам. Он не дает напрочь забыть о Фадееве даже тем, кому он не близок ни как человек, ни как литератор.

Пришло время посмотреть на тексты и жизнь Александра Фадеева трезво. Не с ортодоксально-советской позиции, но и не с ограниченно-антисоветской.

Одна из моих задач, чего я совершенно не скрываю, и лучше сказать об этом сразу, — реабилитировать Фадеева как человека и писателя. Слишком много было прокуроров, причем несправедливых и предвзятых. Пора заслушать адвокатов. Фадеев — не ангел, но то, что он демонизирован, незаслуженно выкрашен в черно-красные цвета, — очевидно. Многих расстрелянных в годы репрессий реабилитировали — он, расстрелявший себя самостоятельно, без суда, в общественном сознании не реабилитирован до сих пор.

Меня могут спросить: а чем нам-то сегодня важен и интересен Фадеев? Он что, «актуален»?

Как ни странно — да.

Начав перечитывать этого писателя уже в XXI веке, я был не только впечатлен его книгами и потрясен его судьбой. Меня поразила и даже несколько испугала именно его актуальность. Которая, видимо, объясняется несомненной подключенностью Фадеева к силовым полям русских истории, литературы, жизни.

Странно называть его пророком — но я рискну это сделать. Спустя полвека с лишним после гибели Фадеева у его книг появились совершенно неожиданные новые смыслы. Я пытаюсь их оттуда извлекать, стучу о кремень, по-прежнему дающий искру. Пусть сам Фадеев не знал, что его тексты окажутся больше самих себя, — но в любом случае не нужно спешить сбрасывать писателя с атомохода современности. Фадеев — повод по-новому взглянуть и на наше настоящее, и на наше будущее.

Конечно, рассказ мой — не исчерпывающий. Тему Фадеева он ни в коем случае не закрывает — напротив. Полагаю, должны появиться новые публикации и книги, в которых будут исправлены невольно допущенные мною ошибки, учтены и восполнены пробелы.

Александром Александровичем Фадеевым звали русского химика, генерала от артиллерии, занимавшегося взрывчатыми веществами. В 1841 году он впервые в России изготовил бездымный порох (потом эти его опыты продолжил Менделеев), в 1844-м изобрел способ безопасного хранения пороха. Изучал свойства пироксилина.

Химик-артиллерист прожил без малого 90 лет и умер в декабре 1898-го — за три года до рождения своего полного тезки, которому не хватило умения собственный порох хранить безопасно.

Они, конечно, никакие не родственники. Имя «Александр» широко распространено, а «Фадеев» соседствует с Дёминым и Игнатовым во второй сотне самых популярных русских фамилий.

13 мая 1895 года указом Николая II на вооружение русской армии был принят семизарядный револьвер «наган», разработанный несколькими годами ранее бельгийцами Эмилем и Леоном Наганами и специально модифицированный под русский «трехлинейный» калибр — 7,62 мм. Марка стала именем нарицательным — наганом потом нередко называли любой револьвер или даже пистолет.

Обрусевший бельгиец стал настоящим долгожителем. Уже в 1898 году производство наганов наладили в Туле, в СССР их выпускали до 1940-х годов включительно. Сконструированный для ближнего боя револьвер сделался командирским атрибутом, дуэльным инструментом, «оружием последнего выстрела», спасающим офицерскую честь.