Василий Авченко - Фадеев

Наступает странное затишье. В феврале и марте в Приморье мирно сосуществуют красные и японские гарнизоны. Между Приморьем и Советской Россией — «читинская пробка» атамана Семенова.

К апрелю японцы под предлогом помощи чехословакам доводят численность своих войск в Приморье до 175 тысяч человек, хотя уполномоченный чехословацкого правительства Гирс заявлял: «Ничьей помощи мы не просим, присылка японцами корпуса солдат только тормозит нашу эвакуацию» (Дальневосточное обозрение. 1920. № 251). Красные имели во Владивостоке и окрестностях 19 тысяч бойцов, японцы — 70 тысяч с превосходством в пулеметах и артиллерии. На рейде стояли японские корабли. По сути, это была не интервенция — оккупация [84] Даже Колчак на иркутском допросе 30 января 1920 года признал: «Владивосток произвел на меня впечатление чрезвычайно тяжелое… Теперь… там распоряжались кто угодно. Все лучшие дома, лучшие казармы, лучшие дамбы были заняты чехами, японцами, союзными войсками, которые туда прибывали, а наше положение было глубоко унизительно… Я чувствовал, что Владивосток не является уже русским городом… Я считал, что эта интервенция… закончится оккупацией и захватом нашего Дальнего Востока в чужие руки. В Японии я убедился в этом». . С Японией Россия воевала всю первую половину XX века, и даже странно, что эта война — из-за нашего хронического евроцентризма? — попала как бы в тень мировых войн.

В качестве повода для «японского выступления» 4–5 апреля 1920 года был использован «инцидент Тряпицына» — он же «николаевский инцидент», он же «кровавая баня в Николаевске-на-Амуре». Если бы не Тряпицын — японцы нашли бы другой предлог, но Тряпицын оказался кстати. Прапорщик-орденоносец Первой мировой, в Гражданскую войну этот молодой (1897 г. р.) и, судя по всему, талантливый военачальник командовал партизанским отрядом, крупным соединением, затем — Охотским фронтом. Советские историки и мемуаристы не жаловали Якова Тряпицына, расстрелянного уже летом 1920 года, — называли вздорным, неуправляемым, жестоким [85] Фадеев задумал рассказ «Суровые времена», в котором хотел рассказать о «чудовищной тряпицынской эпопее». Согласно И. Жукову, одно время в отряде Тряпицына воевали «соколята» Билименко и Нерезов, что впоследствии могло сыграть против них. Интересно и то, что в отряде Тряпицына состоял будущий детский писатель Рувим Фраерман (1891–1972) — автор «Дикой собаки Динго». . Писали, что он брал к себе анархистов и уголовников, завел черно-красное знамя и черно-красные ленты на шапках, игнорировал указания партии, злоупотреблял властью, проводил «беспричинные расстрелы», в том числе коммунистов. А в период перестроечных разоблачений всего и вся нередко писали, что Тряпицын будто бы попросту уничтожил Николаевск-на-Амуре и вырезал всех его жителей.

Есть все основания считать «николаевский инцидент» следствием провокации японцев. «Именно японцы… неожиданно напали на партизанские отряды в Николаевске-на-Амуре… Партизаны ответили на провокационное нападение таким мощным ударом, что не только отстояли Николаевск-на-Амуре, но и разбили наголову японские части… Японское командование отказалось участвовать в расследовании событий в Николаевске-на-Амуре. Оно хорошо понимало и знало, к чему приведет это расследование», — писал Губельман.

В начале февраля 1920 года партизаны Тряпицына захватили крепость Чныррах и около месяца держали Николаевск-на-Амуре в блокаде. В ответ на предложение перемирия японцы убили парламентеров Орлова и Сорокина. Тогда партизаны открыли орудийный огонь по казармам. Японцы пошли на переговоры. После подписания соглашения партизаны вошли в город, но уже 12 марта гарнизон майора Исикавы вероломно напал на них. После трех дней боев японцев разбили. Позже, когда вскрылся Амур, японцы направили сюда военные суда и два батальона пехоты. Партизаны ушли в тайгу. Будучи не в силах защищать город, штаб Тряпицына согласовал с Советами в Благовещенске вопрос об эвакуации пятитысячной армии и пятнадцатитысячного населения. Сам город было решено сжечь, чтобы помешать японцам создать базу в устье Амура.

Тряпицынская тема еще ждет вдумчивого и беспристрастного исследователя [86] В «Истории Дальнего Востока России» (издание ИИАЭ ДВО РАН под редакцией Б. Мухачева, 2003) этот сюжет назван «недостаточно изученным». «Показательно, что даже среди японских историков есть ученые, считающие, что „николаевский инцидент“ был продуманной акцией японских правящих кругов с целью продлить интервенцию на Дальнем Востоке, а главное — захватить Северный Сахалин», — говорится в этом труде. Личность самого Я. И. Тряпицына, говорится здесь же, по-прежнему вызывает много споров. В последнее время появились исследования (например, Г. Левкин «Волочаевка без легенд». Хабаровск, 1999), из которых следует: фигура Тряпицына незаслуженно демонизирована, а его расстрел вместе с Ниной Лебедевой и еще несколькими соратниками 9 июля 1920 года в поселке Керби стал результатом заговора. Причем «судом Линча» над Тряпицыным руководил Иван Андреев — белый офицер, перешедший к красным только после взятия крепости Чныррах и вскоре после описываемых событий перебежавший к японцам. . Для нас же сейчас важнее то, что эта история стала поводом для японского выступления.

Готовилось оно заранее. Слухи о «варфоломеевской ночи» ходили во Владивостоке с марта. 3 апреля 1920 года Лазо заявил: «То, что делают японцы, создает тревожное положение. Ими занят в городе ряд важных пунктов, вывешен флаг на Тигровой горе». Японцы проводили «учебные занятия» с оружием, занимали сопки, устанавливали на перекрестках пулеметы. Генерал Нисикава в мемуарах «История Сибирской экспедиции» признавал: уже в марте японцы готовились к нападению.

В первых числах апреля генерал Таканаги предъявил Приморской управе ультиматум, потребовав предоставить японским войскам самые широкие права и признать все соглашения, ранее заключенные с белыми властями. Создается русско-японская комиссия для выработки — чисто азиатское коварство! — мирного соглашения. Губельман: «Японское командование уверяло нас в своем миролюбии, разговаривало в согласительной комиссии, а на деле энергично готовилось к полному занятию края».

В ночь на 5 апреля японцы атаковали красные гарнизоны на Дальнем Востоке. «Выступление японцев являлось враждебной оккупацией Владивостока, сопровождавшейся бессмысленной, вызвавшей человеческие жертвы, стрельбой на улицах… Имеется достаточно подробностей для доказательства того, что открыли стрельбу японцы…» — писал генерал Гревс.

Никифоров: «В 11 часов вечера они начали захватывать правительственные учреждения. С Тигровой сопки и японских судов по городу ударили орудия, улицы простреливались из пулеметов».