Александр Мешков - Непридуманная история Комсомольской правды

— Я не могу сказать: она замужем, — потупился я. Эта девушка сказала, что она замужем. Мы замужних не сдаем!

— Што-о-а-а? Да ты, еб твою мать, сейчас в камеру пойдешь, к ворам, — напомнил громко мне на ухо «злой» следователь. Я напрягся, пытаясь вспомнить имя той, которой не было в квартире моей в момент гибели Влада.

— Но я правда не знаю, как ее фамилия. Мы с ней только пару раз встречались.

Если не для следствия, а для читателя: она сняла меня в маршрутке. Она там деньги собирала, кондукторила. Но сошла со мной на моей остановке, бросив свою работу («Стой! Ты куда, блять!» — услышал я вдогонку слова шофера маршрутки), и улеглась через пару стаканов в мою постель, скинув труселя: настолько я ей стал внезапно мил. Не поверите: я даже документы у нее не проверил.

— Людой зовут ее, — «вспомнил» я. — Она кондуктор в маршрутке. (О! Боги! И какие только не ходят ко мне девчата! И коварные проститутки, и честные студентки, и кондуктора, и кассиры, и продавцы женского белья, и санитарки, и овощеводы! Вот балерины и оперные певицы почему-то меня избегают. Боятся, что я изобличу их в фальши и подвергну наказанию.)

— Найдем! — пообещал «исполнитель джайва».

— Иди пока! — поджав в обиде губы, сказал «невыразительный, немодный пиджак». — Свободен. Пока свободен, журналист хуев… Я тебя наскрозь вижу! До скорого свидания. Кстати, сколько лет девчонке, которую я сегодня застал у тебя дома на диване?

— Девятнадцать! — нагло соврал я и густо покраснел.

— Смотри, Мешков! Я проверю! Ты у меня еще за совращение несовершеннолетних сядешь!

Я вернулся домой. Наташка, как самка Купидона, беззаботно лежала на диване, обнажив свои пухлые прелести, в той же развратной позе, в которой я покинул ее, когда за мной пришли менты, и манипулировала пультом телевизора. Мгновение словно остановилось, хотя прекрасным его не назовешь, хоть ты лопни.

— Они били тебя? — не глядя на меня, спросила Наташка, без интонации заботы и участия.

— Да нет. Только изнасиловали немножко, — ответил я безрадостно.

— Че, правда? — подскочила она в каком-то первобытном восторге.

— Успокойся. Ступай домой. Мне надо отдохнуть… — Я и правда страшно устал. Нервы были на пределе. К тому же она — несовершеннолетняя. А «этот» гад и вправду может проверить.

— Ой, да пожалуйста! — надула она и без того надутые, амарантовые губы. В мутное окно мое заглянула Вечность, уставшая от Жизни, и хмурый день, обезображенный омерзительным, тяжким общением, обидой и тоской, стал вдруг Прекрасен и Светел…

Мой друг, поэт, певец, шалопай, раздолбай и просто добрый и классный малый, Влад в тот страшный вечер пришел ко мне мириться. Мы до этого поругались из-за пустяка (он залез в мое отсутствие, без моей санкции с какой-то крошкой в мою квартиру и устроил там погром, выпив бутылку моей водки, осквернив пороком мою кровать и разбросав имущество по квартире, да при этом, зачем-то, разобрав на части мой пистолет «Вальтер»). Нет! Ну как вам это: превратить мой дом, этот храм разнузданной духовности, в развратный притон?! Мы целый месяц не разговаривали. Кстати, в качестве «мировухи» Влад принес «бухла» столько, что хватило бы на небольшую деревенскую свадьбу. Нет, тут я немного преувеличил: при нашем уровне потребления хватило бы лишь на небольшую свадьбу на хуторе.

А в моем серале к тому часу уже присутствовали мой друг Василий и моя девушка Дана. Ну, как «моя»: наша общая. Это она раньше была только моей. Но чувство собственности мне чуждо. Я воспитывался в интернате для трудных детишек. Там все было общее. Мы в тот вечер с Василием по традиции наметили прекрасную, целомудренную групповую оргию с одной из моих сговорчивых и покладистых «крошек» Даной. Дана была доброй безотказной девушкой. Поскольку у меня было несколько «крошек», то я, экономно и разумно, расходовал свою сексуальную энергию, благородно деля ее на всех. Поэтому меня Дане явно не хватало. И мне хотелось по-дружески «угостить» ею и моего друга, благодарного первого читателя моих опусов, Ваську, депутата райнного совета депутатов. На групповой секс я ее разводил два долгих месяца. Сначала просто спросил: как она к этому относится. Забросил «зерно», как говорится. Зерно зрело, наливалось силой. Время от времени я методично спрашивал: не созрела ли она? Наконец она сказала: «Хрен с тобою, Санек! Зови своего Василия!» Влад знал об этом факте. И вообще Дана ему давно нравилась. Но мы на него не рассчитывали. Он обиделся в тот вечер. Ну, и выпили, к тому же, мы изрядно. Видя, что мы на него не рассчитываем, он психанул и со словами «Ну и ебитесь тут…!» покинул нас.

— Проводи его! — сказал мне Василий.

Я догнал Влада возле лифта. Он стоял, покачиваясь, держась за стенку. Я нажал кнопку вызова.

— Не надо меня провожать! Я вам не пиздюк! — произнес старательно, пытаясь говорить четко, Влад, — Я дойду и сам.

Я пожал плечами и вернулся к ожидавшим группового секса гостям. Обида на Влада еще не прошла, хотя мы выпили изрядную «мировуху», но мне нужно было время, чтобы забыть погром. Мы еще немного выпили, поболтали и потом предались веселому, сладкому, групповому пороку. Хотя тогда для нас секс был добродетелью. Ведь он нес радость всем нам поровну. Утром, едва только первые лучи солнца ворвались в окно, в мою дверь постучали (звонок никогда в моем доме не работал! Тунеядец! Ленивый был, ужас!). Стучали громко и требовательно. Так стучат немецкие захватчики, когда ищут партизан. Я подумал с теплотой: это Влад вернулся похмелиться. Открыл, не спрашивая: кто там и зачем? Два хмурых, незнакомых мужика стояли передо мной, сурово глядя на меня: одутловатого, помятого, излучающего порок.

— Одевайся! Пойдешь с нами, — скомандовал один их них.

— Э! Да их там много! — сказал другой, услышав паническую возню на одре моего сераля. — Все собирайтесь!

Я подумал: наверное, сосед сверху, бывший комсомольский вожак, как обычно, пожаловался на шум и громкую музыку. Ко мне по этому поводу уже приходили не раз. Пять раз приходили ко мне по этому поводу.

Нас троих, полусонных, похмельных, недоуменных, привели в местное отделение милиции.

— Зайди ко мне в кабинет, — сказал мне вышедший навстречу из кабинета одинокий одутловатый мужик (впоследствии — «злой» следователь). Я покорно зашел. Кабинет следователя скудностью интерьера напоминал палату буйнопомешанных: стол, два стула, сейф. Все. А, нет! Есть еще мебель: два граненых стакана.

— Во сколько вчера от вас Влад ушел? — спросил следователь (я еще не знал, что он «злой»).

— В первом часу.

Мужик достал из-под стола бутылку водки и разлил зелье по стаканам. Мне налил почти полный. Себе чуть поменьше. На работе все-таки…