Владимир Суходеев - Легенды и мифы о Сталине

Сталин оказывал значительное воздействие на решение собственно военных проблем, перестройку экономики на военный лад, упрочение морально-политического единства советского общества. Он выступил решающей силой создания антигитлеровской коалиции. В этих сражениях проявилось полководческое мастерство генералов Жукова, Рокоссовского, Конева, Говорова и других.

Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин предложил в августе 1942 года члену Ставки Верховного Главнокомандования, командующему Резервным, Ленинградским и Западным фронтами Г. К. Жукову пост заместителя Верховного Главнокомандующего.

«Вначале я, — пишет Г. К. Жуков, — было отказался от этого назначения, ссылаясь на свой характер, ссылаясь на то, что нам трудно будет работать вместе».

На это Сталин без обиняков сказал Жукову:

— Обстановка угрожает гибелью страны, надо спасать Родину от врага любыми средствами, любыми жертвами. А что касается наших характеров — давайте подчиним их интересам Родины.

Г. К. Жуков с августа 1942 года стал 1-м заместителем наркома обороны СССР и заместителем Верховного Главнокомандующего. «И, надо отметить, — пишет Г. К. Жуков, — с этого момента Сталин почти никогда не принимал решений по вопросам организации операций, не посоветовавшись со мной. Почти всю войну я пользовался его расположением и доверием, и это помогало мне успешно осуществлять мероприятия по организации и проведению операций».

Когда Жукова называли первым заместителем Верховного Главнокомандующего, он с гордостью подчеркивал, что он всю войну был единственным заместителем Верховного Главнокомандующего.

Соединение политического и государственного ума И. В. Сталина с военным талантом Г. К. Жукова имело огромное значение для последующего хода Великой Отечественной войны. Сталин и Жуков, как никто другой в высшем военно-политическом руководстве, понимали обстановку, умело решали стратегические задачи ведения войны и с непоколебимой волей преодолевали все трудности на пути к победе. Сложные характеры не мешали им действовать совместно всю Отечественную войну, хотя и не всегда отношения между ними были ровными. Они сплотили вокруг себя талантливых и мужественных военачальников. Именно это, а не спекуляции на их противостоянии, зависти и проч., спасло нашу страну от гибели.

«Мне, — вспоминал маршал К. К. Рокоссовский, — запомнился разговор, происходивший в моем присутствии между Г. К. Жуковым и И. В. Сталиным. Это было чуть позже, уже зимой. Сталин поручил Жукову провести небольшую операцию, кажется, в районе станции Мга, чтобы чем-то облегчить положение ленинградцев. Жуков доказывал, что необходима крупная операция, только тогда цель будет достигнута. Сталин ответил:

— Все это хорошо, товарищ Жуков, но у нас нет средств, с этим надо считаться.

Жуков стоял на своем:

— Иначе ничего не выйдет. Одного желания мало.

Сталин не скрывал своего раздражения, но Жуков твердо стоял на своем. Наконец Сталин сказал:

— Пойдите, товарищ Жуков, подумайте, вы пока свободны.

Мне понравилась прямота Георгия Константиновича. Но когда мы вышли, я сказал, что, по-моему, не следовало бы так резко разговаривать с Верховным Главнокомандующим. Жуков ответил:

— У нас еще не такое бывает.

Он был прав тогда: одного желания мало для боевого успеха. Но во время боев под Москвой Георгий Константинович часто сам забывал об этом.

Высокая требовательность — необходимая и важнейшая черта военачальника. Но железная воля у него всегда должна сочетаться с чуткостью к подчиненным, умением опираться на их ум и инициативу. Наш командующий в те тяжелые дни не всегда следовал этому правилу. Бывал он и несправедлив, как говорят, под горячую руку.

Спустя несколько дней после одного из бурных разговоров с командующим фронтом я ночью вернулся с истринской позиции, где шел жаркий бой. Дежурный доложил, что командарма вызывает к ВЧ Сталин.

Противник в то время потеснил опять наши части. Незначительно потеснил, но все же… Словом, идя к аппарату, я представлял, под впечатлением разговора с Жуковым, какие же громы ожидают меня сейчас. Во всяком случае, приготовился к худшему.

Взял разговорную трубку и доложил о себе. В ответ услышал спокойный, ровный голос Верховного Главнокомандующего. Он спросил, какая сейчас обстановка на истринском рубеже. Докладывая об этом, я сразу же пытался сказать о намеченных мерах противодействия. Но Сталин мягко остановил, сказав, что о моих мероприятиях говорить не надо. Тем подчеркивалось доверие к командарму. В заключение разговора Сталин спросил, тяжело ли нам. Получив утвердительный ответ, он сказал, что понимает это.

— Прошу продержаться еще некоторое время, мы вам поможем…

Нужно ли добавлять, что такое внимание Верховного Главнокомандующего означало очень многое для тех, кому оно уделялось. А теплый, отеческий тон подбадривал, укреплял уверенность. Не говорю уже, что к утру прибыла в армию и обещанная помощь — полк «катюш», два противотанковых полка, четыре роты с противотанковыми ружьями и три батальона танков. Да еще Сталин прислал свыше 2 тысяч москвичей на пополнение».

Цит. по кн.: К. К. Рокоссовский. Солдатский долг.

«За время войны мною, — писал Главный маршал артиллерии Н. Д. Яковлев, — было хорошо усвоено: все, что решил Верховный, никто уже изменить не сможет. Это — закон!

Но сказанное совершенно не значит, что со Сталиным нельзя было спорить. Напротив, он обладал завидным терпением, соглашался с разумными доводами. Но это — на стадии обсуждения того или иного вопроса. А когда по нему уже принималось решение, никакие изменения не допускались.

Кстати, когда Сталин обращался к сидящему (я говорю о нас, военных, бывавших в Ставке), то вставать не следовало. Верховный еще очень не любил, когда говоривший не смотрел ему в глаза. Сам он говорил глуховато, а по телефону — тихо. В этом случае приходилось напрягать все внимание.

Работу в Ставке отличала простота, большая интеллигентность. Никаких показных речей, повышенного тона, все разговоры — вполголоса. Помнится, когда И. В. Сталину было присвоено звание Маршала Советского Союза, его по-прежнему следовало именовать «товарищ Сталин». Он не любил, чтобы перед ним вытягивались в струнку, не терпел строевых подходов и отходов.

При всей своей строгости Сталин иногда давал нам уроки снисходительного отношения к небольшим человеческим слабостям. Особенно мне запомнился такой случай. Как-то раз нас, нескольких военных, в том числе и Н. Н. Воронова, задержали в кабинете Верховного дольше положенного. Сидим, решаем свои вопросы. А тут как раз входит Поскребышев и докладывает, что такой-то генерал (не буду называть его фамилию, но скажу, что тогда он командовал на фронте крупным соединением) прибыл.