Георгий Агабеков - ГПУ

Ясно было, что мы были введены в заблуждение. Это не помешало Деняге, стоявшему во главе «операции», арестовать двух присутствующих просто, очевидно, для того, чтобы показать, что мы не зря ворвались, а имели для этого серьезное основание… Правда, арестованные наутро были выпущены, и, как выяснилось, все это «дело» было основано на облыжном доносе одного секретного агента ЧК, у которого были свои личные счеты с Глонти…

Говоря о Деняге, не могу не упомянуть, что ко мне очень часто поступали от секретных сотрудников донесения о его преступной деятельности.

Сведений этих было много. Все они тщательно проверялись, и в результате было установлено, что Деняга в своем кабинете в здании политбюро изнасиловал жену одного заключенного, пришедшую за справкой, и одну проститутку, которая была арестована им же на улице «за приставание». Много было сообщений, подтверждающих негласное расследование о многочисленных дебошах Деняги, и на все эти «невинные развлечения» шли народные деньги. Выяснив с несомненной точностью преступную деятельность Деняги, я, воспользовавшись его отсутствием, шифрованной телеграммой сообщил о его «подвигах» коллегии ЧК Грузии. Прошло более месяца, а со стороны коллегии не только ничего не было предпринято, но даже я не получил никакого ответа. Все стало ясным, когда я позже узнал, что у него в коллегии был свой человек. Ввиду этого я обратился с жалобой в потийскую партийную организацию, и только через ЦК партии спустя несколько месяцев ЧК Грузии командировала своих инспекторов Егорова и Батайтиса, которые оказались людьми смелыми и на второй же день ознакомления с материалами арестовали Денягу и увезли с собой в Тифлис. Вскоре Деняга был приговорен к расстрелу. Но свой человек в коллегии… Это сделало свое дело, и расстрел был заменен Деняге пятью годами тюрьмы. Но уже через несколько месяцев он был на свободе, а еще через некоторое время он уже служил в милиции начальником одного из районов города Тифлиса, где и служит по сие время.

Проработав в городе Поти год с лишним, я, по моей просьбе, был откомандирован в тифлисскую ЧК Грузии, где меня очень скоро демобилизовали.

Расставшись таким образом с ЧК — это было в 1923 году, — я после этого работал в целом ряде хозяйственных кооперативных и государственных учреждений республики. Здесь мне приходилось сталкиваться как с деятельностью ЧК, так и с работой отдельных чекистов. Но уже со стороны. Одно время я работал в Батуме. Тогда там стоял особый отдел (военная ЧК) Батумского укрепленного района под начальством Иосилевича, который теперь, как троцкист, живет в ссылке в Соловках. Начальником военно-контрольного пункта батумского порта был Мюллер, долгое время проработавший за границей в качестве резидента ГПУ.

Однажды в числе пассажиров, которые должны были сесть на пароход, отходящий за границу, был один перс — крупный коммерсант. В ожидании посадки на пароход он вступил в соглашение с контролером особого отдела, проверявшим паспорта и багаж пассажиров. Перс пообещал контролеру соответствующую взятку, если он разрешит пронести на пароход имеющееся у него золото в слитках. Контролер, соблазнившись крупным заработком, согласился пропустить перса на пароход и сделать вид, что не видит ничего.

Как полагается, об этом сейчас же узнал особый отдел через информатора, находящегося в порту. Перед посадкой на пароход перс был арестован, найденное при нем золото конфисковано и его самого расстреляли, несмотря на то что он был персидским подданным…

В том же Батуме стоял Н-й пограничный отряд, помощником начальника которого был некто Эрман, прославившийся в Батуме «успешной борьбой с контрабандистами». Дело было в следующем: Эрман раз в месяц устраивал массовые аресты всех сапожников и портных и городским властям сообщал, что благодаря этим мерам ему скоро удастся в корне прекратить контрабанду в Батуме. По его словам, все сапожники и портные только тем и живут, что работают из контрабандных материалов. На неоднократные запросы батумских властей, каким же образом доходит контрабанда до кустарей, Эрман отвечал: «Это сволочи аджарцы снабжают их, их необходимо всех перестрелять, тогда уничтожится и контрабанда». Конечно, Эрман всех аджарцев не мог перестрелять, и контрабанда не только не уничтожилась, но стала импортным товаром в СССР и тем самым легализировалась. Так продолжалось бы долго, если бы не перевод Эрмана в ленинградское ГПУ, куда он был назначен начальником экономического отдела. После его отъезда в Батум наконец приехала ревизия из штаба пограничных войск. Ревизия вскрыла такую кошмарную картину преступлений, хищений, растрат и даже провокаций, не одним Эрманом, а целым сонмом ответственных работников таможенного управления, что по решению ревизии все дело было передано в ЧК, которая и вынесла несколько смертных приговоров. Начальник таможни Жордания и его несколько сотрудников (все коммунисты) были расстреляны в Батуме. Эрман же был арестован в Ленинграде, и дальнейшая его судьба мне неизвестна, но, как потом мне впоследствии передавали, он будто бы бежал за границу.

Но в сущности эта эпопея борьбы с контрабандистами была гораздо сложнее и многограннее. Арестовывая контрабандистов с поличным, Эрман угрозами и другими средствами обращал их в своих осведомителей, а товар, согласно закону, конфисковывал. Но этим дело не кончалось: через особое подставное лицо Эрман передавал контрабанду тем же своим «клиентам», сапожникам и портным. Но вслед за тем эти клиенты, в свою очередь, позже арестовывались, проданный им товар Эрманом вновь конфисковывался… Деньги же, вырученные путем этого круговорота, шли в карман Эрмана. Это была, в сущности, целая панама сравнительно в небольшом масштабе, ибо одновременно с Эрманом с контрабандой боролась батумская таможня. Она тоже конфисковывала товары, а ее шеф, начальник таможни Жордания, в свою очередь, путем всевозможных комбинаций ухитрялся продавать часть конфискованного товара на сторону, в свою пользу… В конце концов, как я упомянул, эти махинации были раскрыты и виновные расстреляны.

Я надеюсь, что из краткого описания этой «коммерции» читателю ясно, что такие эксперименты возможны лишь при той системе провокации, взяточничества и воровства, которые являются характерными для большевистской системы и только с уничтожением ее, с уничтожением большевистской диктатуры, когда исчезнет и ГПУ, будет парализована и возможность ведения «эрмановской коммерции».

Мое описание службы в ЧК приближается к концу, но оно было бы неполно, если бы я не закончил его приведением еще трех, на мой взгляд, весьма характерных эпизодов и картин.