Александр Казанцев - Через бури

— Никак нет.

— А что же надо предпринять?

— Не могу знать. Разрешите подумать и завтра ответить, товарищ начальник.

— Я предлагаю вам для критики такой выход из положения. Не разгоняемый снаряд будет включать очередную катушку, а только поднесенный к казенной части, еще не двинувшись, он включит их все. Они втянут его в ствол, а во время движения по стволу он будет выключать пройденные, чтобы не тянули назад.

— Но и выключенный ток не сразу исчезает, и пройденные полюса будут тормозить.

— Магнитный поток в электрических машинах в основном определяется воздушным зазором. У нас поток замыкается через снаряд. Уходя от полюса, он резко увеличивает воздушный зазор, устраняя тормозящий магнитный поток.

— У вас, Александр Петрович, на все есть ответ.

— Вот так-то лучше. Иначе быть не может. Но коммутацию придется пересмотреть. Спасибо вам, Герасим Иванович. Пройдемте в цех. Ствол готов и в него уже вставляют полюса. Посмотрим, как на деле получается.

И Званцев со строптивым капитаном пошли в цех.

— Без вас мы не знали, на какую скорость разгона рассчитать модель. Решили начать с малого. Сто метров в секунду.

— Это немного.

— Для изучения магнитных процессов, о чем шла речь, достаточно. Это ступенька лестницы наших исканий.

— Исканий или находок?

— Чтобы найти, надо искать.

Они стояли у алюминиевого продолговатого корпуса со множеством отверстий для магнитных полюсов.

— Если не ошибаюсь, по цеху идет командарм, — встревожился капитан, смахивая с гимнастерки пылинки и поправляя шпалу в петлице.

— И верно! Тухачевский, Михаил Николаевич.

— И вы так близко знакомы, что называете его по имени-отчеству? — изумился капитан.

— Виделся с ним один раз. Обещал навещать нас Тухачевский приближался в сопровождении директора завода Мирзаханова, невысокого коренастого человека с волевым, восточного типа лицом. Рядом шагал Александр Яковлевич Шефер, начальник цеха, и чуть сзади — полковник, знакомый по приемной замнаркома, адъютант командарма.

Тухачевский, подойдя к Званцеву, протянул руку:

— А я вас разыскиваю. Товарищ Мирзаханов предупредил: работаете под грозной вывеской «Не входи!».

— Здравствуйте, Михаил Николаевич! А там, кроме этой вывески, и нет ничего. Все здесь. Товарищ Мирзаханов выполняет заказ. Пока исследовательскую модель можно смотреть у Александра Яковлевича в цехе. Надеюсь, когда дело дойдет до испытаний, директор выделит нам закуток не в заводоуправлении.

— Не беспокойтесь, об этом я позабочусь. Будет у вас зал в три этажа, только модель дайте. Вижу, не похожа она на свою деревянную бабушку.

— Да, Михаил Николаевич, мы решили для эксперимента заменить соленоиды магнитными полюсами, возбуждение которых включается движущимся снарядом, он же и замыкает магнитный поток. Это вызвало возражение нашего соратника капитана Гончарова, — и Званцев, обернувшись к окаменевшему по стойке смирно капитану, закончил: — Мы учитываем его замечания, как бы начав испытания модели еще до стенда.

Тухачевский протянул руку Гончарову:

— Отстаивайте, капитан, интересы Красной Армии.

— Служу Советскому Союзу, товарищ командарм! — отчеканил капитан.

Тухачевский расспросил о параметрах модели, о скорости, весе снаряда и, выслушав Званцева, сказал:

— Ну, что ж. Это пока макет, учебное пособие. Учитесь на нем создавать боевое оружие. Скорость вылета пули из винтовки Мосина, состоящей у нас на вооружении, девятьсот метров в секунду. Не так ли, капитан?

— Так точно! — отрапортовал Гончаров.

— Познакомьтесь со здешним изделием, — и он кивнул на стоящее у входа полевое орудие на резиновых шинах. — Постарайтесь сделать не хуже. А там посмотрим, — и, прощаясь, он обменялся рукопожатием со Званцевым и капитаном.

Гончаров не мог прийти в себя от этой беседы и, смотря на удаляющуюся группу, прошептал:

— Какой человек! Как четко по-полководчески ставит задачу. Тяжкий грех не выполнить ее!

— И выполним, — заверил Званцев. — Нам с таким полководцем отступать негоже.

Молодые Званцевы жили в отделанной для них квартире с полагающейся казенной мебелью. Во всех домах — диван с высокой спинкой, одинаковые столы и стулья. Только подаренный Инне к свадьбе рояль четверо здоровенных грузчиков перетащили от Шеферов. Вспомнился Саше такелажник Гриша, носивший на спине этот рояль один. И почему-то грустно стало Саше, и он взялся за письмо Косте Куликову в далекий, засевший в сердце Белорецк. Эти задушевные письма были своеобразным дневником, отражающим день за днем беспокойную жизнь Званцева, начиная с его путешествия в Москву, аварии самолета и неожиданного сказочного успеха деревянной трубочки, сделать которую подсказал Костя. Павлуновский, Орджоникидзе, Тухачевский, — конечно, он рассказал о них Косте во время прощания с Белорецком, но в письмах события выстроились в логический ряд. Подлипки и молниеносная женитьба на девушке с огненными волосами. Потом будни искателя. Внезапная задержка почти готовой модели, когда артиллерийский завод стало лихорадить. Тучи сгущались. В мюнхенских пивных появился неистовый оратор, призывавший к возрождению арийской нации, которая имеет право на жизненное пространство. Прежде всего на Востоке. На немецких специалистов в цехах завода стали смотреть косо, и общение с ними становилось небезопасным, хотя они по-прежнему трудились над вооружением для Красной Армии.

Инна была недовольна эпистолярным увлечением Саши, прочитав пару приготовленных к отправке писем. И Саше пришлось писать их в «невходишке», как в шутку прозвали свою комнатушку ее обитатели.

«Дорогой друг мой Костя! Прошел год, а дело не сдвинулось с места. Недоделанная модель валяется в цеху и покрыта пылью. Мирзаханов объявил мне, что не допустит испытаний на заводе. Ее включение равносильно короткому замыканию на подстанции и грозит остановкой завода. Он, как директор, не может этого допустить. Кому жаловаться? Тухачевский, видимо, очень занят и больше не приезжает. Он был в Англии и присутствовал на королевском обеде. По английским традициям место рядом с королевой принадлежало высшему по званию. Им оказался маршал Тухачевский из ненавистной страны большевиков. Вопреки желанию Запада, не считаясь с потерями, переделывают они старую лапотную Россию. Я горел, как струя жидкого металла, служа индустриализации, и неугомонный дух изобретательства перевел меня на другие рельсы. Но не на запасном ли пути с тупиком впереди я оказался? Сегодня приезжают мои родители. Кончаю писать и еду их встречать». Саша запечатал письмо, решив опустить его в почтовый ящик на вокзале и, оставив помощников считать и скучать в «невходишке», Саша зашел домой за Инной.