Игорь Молотов - Демоны и ангелы российской политики лихих 90-х. Сбитые летчики

Все изменилось. Для контраста достаточно вспомнить про семибанкирщину и экзотический, пестрый состав Государственной думы, где огромный лысый Шандыбин прекрасно уживался со стильно стриженной Хакамадой и шефом МММ Сергеем Мавроди. Тут все прекрасно — и малиновые пиджаки, и черные рубашки. Девяностые упрекают за кисельность и гротескность. Не слушайте. Девяностые монументальны, как надгробные камни братков, утыканные ровными шеренгами на Троекуровском кладбище в Москве.

В общем, к чему я это все? В этом году «Независимая газета» опубликовала свой ежегодный рейтинг ста ведущих политиков России, которые на сегодняшний день являются лицом политической системы, которую выстроил лидер этого списка — Владимир Путин. Это произошло не за один год — 15 лет ушло на формирование новых элит, имеющих большой вес в политике, экономике и медиапространстве.

Но куда ушли все те, кто в 2001 году претендовал пусть и не на лидерство, но все же на первые роли в управлении государством? Почему непотопляемые телемагнаты, полевые командиры, лидеры партий и могущественные руководители силовых ведомств канули в небытие? Что, говоря иными словами, со страшным треском щелкнуло в механизме истории, выкрутив спираль в обратную сторону?

«Мы чувствуем себя хозяевам истории. Подозреваем, что самозваны, но оттого еще более настырны в своей прыти. Рвем ее на части, дробим, манипулируем и извращаем до неузнаваемости. Для нас это пища для провокаций, для самопиара, для самоутверждения. Запомните меня таким», — сказала бы добрая половина списка ста ведущих политиков 2001 года, глядя на сегодняшние рейтинги. А часть из них и вовсе ударилась в ностальгию по уже ушедшему собственному величию. Другая часть согласилась бы на террор или государственный переворот. К счастью, самые одиозные из них эти рейтинги не увидят — нохчи с шотганами прикопаны в ущельях, Ельцин прикопан в Москве, братки тоже прикопаны. Внимательный читатель возразит — ну эти вот… Жириновский! Живой же! Действительно, живой. И проживет, вероятно, долго. Как и Геннадий Андреевич.

Тот вообще пышет не здоровьем, а прямо каким-то жаром бессмертия. Ну и пусть! Пусть бы они все говорили, что пожелали: оправдывались, обвиняли Путина, спецслужбы и друг друга. Пусть в их словах будет своеобразная желтизна, неприятные подробности ельцинского наследия, претензии на политическое влияние. Это не просто история, но очертание возможного будущего, которое России готовят в уютных «Жан Жаках» и на широких проспектах имени Сахарова.

Эта книга подарок и мне, и всем нам, нашей памяти, ибо нет круче романа, чем наша недавняя история, — ее персонажи преимущественно сущие дьяволы под стать чудовищам из голливудских фильмов, только опасней. Промотав эту ленту через все страницы книги, читатель поймет, почему все сложилось именно так, а краски по-прежнему не стали тусклыми. Хотя бывшие бандиты и превратились в нынешних коммерсантов.

Многих героев этой книги я знал лично, с некоторыми сталкивался или соприкасался в силу своей профессии и обширного, специфического круга друзей. Здесь вы не найдете официальных выглаженных биографий. Каждый персонаж пропущен сквозь призму моего восприятия, что делает эту книгу в большей степени документальным романом или коллекцией политических силуэтов, как это принято в традиции таких золотых перьев публицистики, как Эдуард Лимонов и Лев Троцкий.

Многие культовые персонажи истории девяностых предстанут в самом фантастическом и необычном ракурсе. Например, бывший премьер-министр Михаил Касьянов — фашистом-государственником, человеком, выступившим против либерального блока, Березовский — отцом русской революции, а могущественный телемагнат Гусинский, напротив, запуганным менеджером.

Или Быков, человек с гангстерской улыбкой, — он посадил на трон Лебедя — настоящая история предательства. Тот же Чубайс, оказавшийся империалистом.

Это треш-роман в лицах, который дает ключ к переосмыслению нашего наследия, открывающий историю русского термидора, реакции, расправившейся с лихим временем, нужный и своевременный лично для меня и моих героев, как глоток свежего воздуха в нынешней интеллектуальной пустыне. Подыши и ты, читатель, вместе со мной.

Хочу поблагодарить людей, без которых бы эта книга не состоялась, — мою прекрасную жену Зинаиду Джиоеву, учителя и мастера Эдуарда Лимонова, старинного друга Сергея Беляка и преданного товарища Сергея Аксенова, на которых я всегда могу положиться. Спасибо, друзья.

Накануне старта думской избирательной кампании 2016 года я приехал на встречу, организованную коллегами с одного оппозиционного телеканала. «Это Шингаркин», — пришло заботливое СМС-сообщение. Максим Шингаркин, эпатажный депутат Госдумы шестого созыва, в этот раз сменил ЛДПР на партию «Родина», с помощью которой собирался прорваться в новый созыв. Похожий на американца: крупный и откормленный, почти двухметрового роста, с хвостом черных волос, он встретил меня на крыльце ресторана «Каретный двор», являвшегося ставкой капореджиме [2] Caporegime ( ит. ) — иногда «капо» — представитель средней ступени иерархии итальянской и американской мафии, подчиняющийся непосредственно боссу «семьи». — грузинских воров в законе.

Здесь же несколько лет назад был убит знаменитый Дедушка Хасан [3] Аслан Усоян, криминальный авторитет, известный как Дед Хасан или Дедушка. Убит в ресторане, помещавшемся во флигеле Центрального дома литераторов, в 2013 году. . Неизвестные расстреляли его из снайперской винтовки с оптическим прицелом в момент, когда он выходил из ресторана. Говорят, киллеров тогда уже отправили по следам убийц Хасана, а ресторан до сих пор считается культовым для воров местом. Ну, и в какой-то мере для нас с Максимом, который уже деловито разливал армянский коньяк по бокалам.

— Надо наехать на Ходора, — закусывая коньяк лимончиком, сказал Максим, — лучше посадить его, закрыть, наделать шуму. — Он помолчал. — Папа зря его простил. Он, сука, революцию затеял на те бабки, что ему простили, не стали забирать.

Я подумал, до чего же Михаил Борисыч удачлив и… непоследователен. Все помнят его покаянное письмо, где он просил над ним сжалиться, отпустить. Про маму говорил…

— Все блатные про маму вспоминают, — сказал Шингаркин, но тут же осекся. Ресторан не располагал к разговорам о тюрьме и заключенных. — Покаяние Ходорковского — дерьмо собачье.