Дмитрий Шелестов - Время Алексея Рыкова

Такое сужение функций ВСНХ отнюдь не означало «облегчение» деятельности его председателя, а введение жёсткого централизма — игнорирование им работы местных совнархозов, превращение их в чисто технических исполнителей диктаторской воли центра. Примечательно, что вопрос о введении новой структуры ВСНХ был коллективно обсуждён на II Всероссийском съезде Советов народного хозяйства (декабрь 1918 года), который признал необходимым проводить жёсткую централизацию управления промышленностью, создавать главки и центры ВСНХ по управлению отдельными отраслями экономики. Следующий Всероссийский съезд Советов народного хозяйства проходил в начале 1920 года в преддверии так называемой второй (первая была весной 1918 года) мирной передышки. По инициативе Рыкова съезд, подчеркнув значение централизации управления народным хозяйством, вместе с тем предоставил местным совнархозам право большей хозяйственной самостоятельности. Экономическая диктатура, жёсткая централизация были всегда для Алексея Ивановича только вынужденными, временными мерами, и, когда суровость времени хотя бы частично ослабевала, он стремился ослабить и диктат центра в пользу развития местной инициативы.

Рыков был постоянно связан с совнархозами всей страны, выезжал, как позже стали говорить, на места, общался с сотнями и тысячами практических работников, действовавших в губерниях и национальных районах. Вот лаконичное свидетельство результатов одной из его поездок в начале 1920 года в только что освобождённые от деникинцев южные районы страны: «Явившись следствием поездки т. Рыкова, работа по первоначальному налаживанию государственного хозяйственного аппарата Донской области и Северного Кавказа развивается». Далее в документе говорится, что в соответствии с практическими рекомендациями председателя ВСНХ она идёт по трем направлениям: организационному, выработке производственных программ и выяснению запасов как товаров, так и сырья.

Конечно, немало сил Алексея Ивановича уходило на непосредственное руководство центральными органами ВСНХ. В 1920 году в их системе насчитывалось свыше 70 различных главков, центров, производственных отделов и секций. Основные звенья этой системы — 52 главка и центра — функционально подразделялись на два вида: по отраслям (Главнефть, Главметалл, Центромедь и т. п.) и по типу продукции (Главгвоздь, Главспичка и т. п.). Деятельность каждого из них подчинялась соответствующему производственному отделу, а позже — непосредственно Президиуму ВСНХ. Естественно, что глава Президиума Рыков повседневно вникал в их деятельность, решал сотни вопросов, связывал воедино этот сложнейший управленческо-хозяйственный механизм.

Это был гигантский, напряжённейший и часто круглосуточный труд. Некоторое представление о нем даёт недавно опубликованное описание подготовки Рыковым решения одного из (бесчисленно многих!) вопросов. Воспользуемся этим описанием. Чтобы вынести в один из обычных дней суждение о целесообразности предложения Химического отдела, председатель ВСНХ должен был загодя (чаще ночью, так как днём шли другие дела) изучить месячные сообщения почти тридцати секций и главков — шамотного, спичечного, табачного, кости, крахмала, масла, красок и лаков, бумаги, шиферного, кожевенного, стройматериалов, химической основы, химико-древесного, цементного, спирта, сахара, жиров, щетины, москательного, механического, электрохимического, взрывчатых веществ, анилина, фармацевтических заводов, резины, стекла. Этот перечень, способный от простого его чтения вызвать головную боль, умышленно приведен здесь без сокращений. Уже сам по себе он свидетельствует об объёме работы председателя ВСНХ. А ведь Рыков должен был не просто ознакомиться с отчетами и вникнуть в них, но и выработать определённое мнение по тому или иному вопросу, обеспечить его поддержку на заседании Президиума ВСНХ, дать соответствующие поручения и проверить их исполнение. Все это требовало приобретения хотя бы минимума профессиональных знаний, консультаций со специалистами и т. д. И все это — лишь частица каждосуточного напряжения, решения массы дел, заседаний правительства и иных заседаний, встреч с людьми и пр. и пр.

Это напряжение месяцами физически «поддерживалось» скудным пайком, почти таким же, какой получала вся трудовая Москва, горячим чаем, порой морковным, и в лучшем случае с сахарином. Но разве не так же жил Ленин и другие «кремлёвские руководители» [13] «Жили в Кремле в первые годы революции очень скромно», — свидетельствовал позже Троцкий в своем недавно опубликованном в нашей печати мемуарном очерке. ? Известно, что народный комиссар продовольствия Александр Дмитриевич Цюрупа заболел в то время именно от хронического недоедания. Оно, в сочетании с огромным переутомлением, тяжело сказалось к началу 20-х годов и на здоровье Рыкова и привело к нескольким хирургическим операциям.,

Судя по всему, он, полностью поглощенный делами, не придавал никакого значения тому, что работает на износ. Отмечая в начале 1921 года, что «Алексей Иванович производит впечатление совсем больного человека», Ленин следом добавил: «А не лечится толком. Это безобразие. Хищение казённого имущества совершенно недопустимое» [14] «Известия ЦК КПСС», 1989, № 4, с. 161. . Ленинские слова были обращены к жене Рыкова Нине Семеновне. И не случайно, Владимиру Ильичу и всем другим, близко знавшим Рыковых, была известна дружеская слаженность их взаимоотношений. Рано осиротевший, а позже годами живший скитальческой жизнью революционера-нелегала, Алексей Иванович очень дорожил теплой и сердечной атмосферой своей семьи, заботой и вниманием Нины Семеновны, не только жены, но и единомышленника.

В конце 1917 года Рыковы наконец получили свое первое жильё и, уместив на извозчичьей пролетке все нажитое имущество, перебрались в центр Москвы, в Кисловский переулок (ныне ул. Семашко). Однако прожили они здесь недолго — менее года.

С переездом Советского правительства в Москву Ленин и другие крупные руководители, как уже отмечалось, поселились в Кремле. По какой-то причине Рыковы перебрались сюда позже многих других, осенью 1918 года. Возможно, непосредственно это было связано с тем, что Я.М. Свердлов, получив квартиру в первом этаже Детской половины Большого Кремлёвского дворца (БКД), предложил Алексею Ивановичу занять три комнаты в этой квартире. Так образовалась своеобразная «кремлёвская коммуналка» на две семьи, навсегда связавшая дружбой их дочерей.

…Семьдесят лет спустя солнечным летним днём на малолюдной кремлёвской Коммунистической улице, бывшей Дворцовой, пролегающей в своем начале между западным торцом БКД и фасадом здания Оружейной палаты, можно было увидеть небольшую группу сотрудников Музеев Кремля, внимательно слушавших двух пожилых женщин.