Борис Четвериков - Котовский

— Скоро, скоро, дорогая моя, мы будем вместе, но я должен, как сказочный принц, проложить дорогу мечом к нашему счастью.

— Ты заставишь их вернуть нам наше имение? — доверчиво и простодушно спросила Люси.

По просьбе Марии Михайловны Скоповский ездил в Кишинев. Он составил длинный список поручений княгини, начиная с голубенькой тесемки и кончая хвойным экстрактом и цитрованилином, который один помогал ей от головной боли.

Вернулся Скоповский взволнованный и счастливый. Вбежал в дом и тут же, не снимая даже плаща, прочитал указ гетмана Скоропадского, или, как именовал сам Скоропадский, гетманскую грамоту.

Этой грамотой крестьянам приказывалось немедленно прекратить засев и вспашку помещичьих земель, немедленно возвратить помещикам конфискованные у них земли, живой и мертвый инвентарь, а также не пользоваться принадлежащими помещикам сенокосами, пастбищами и лесными угодьями.

Скоповский читал торжественно и громогласно. Сбежались все обитатели «Валя-Карбунэ», даже экономка и оба повара заглядывали в дверь.

Скоповский закончил чтение, оглядел всех чад и домочадцев, перекрестился медленно и произнес:

— Ну, княгинюшка, услышаны наши молитвы. Матушка Россия возвращается к прежней, исконной жизни. Не нами эта жизнь установлена, не нам ее и отменять.

— Слава богу, — отозвалась княгиня и тоже перекрестилась.

Тут тетушки, еще не разобравшись, в чем дело, кинулись поздравлять, а в это время и Люси вернулась (она ходила на птичий двор кормить цыплят), и тогда снова была прочитана гетманская грамота, и Люси захлопала в ладоши и закричала:

— Я же говорила тебе, мама, что Юрий Александрович…

— «Юрий Александрович»! «Юрий Александрович»! — перебила ее княгиня. — Один твой Юрий Александрович завоевал всю Россию!

— Последнее слово было, конечно, за союзниками, — поддакнул княгине Скоповский. — Помощь великих держав неоценима. Например, я только что узнал, что Соединенные Штаты отпускают Украине в кредит военное имущество на сумму ни больше ни меньше как в одиннадцать миллионов долларов. Заметьте — долларов, а не рублей! Да что миллионы! Это мелочь. Всей помощи не перечесть! И вот вам результаты. Ну, княгинюшка, еще раз поздравляю вас, и как ни грустно мне расставаться с вами, но теперь-то вы можете вступить во владение всем вашим достоянием.

— Да, мы немедленно едем! Такие дела нельзя откладывать.

— Если вы позволите, я вас буду сопровождать.

— Ах, вы так великодушны!

Тысячу раз давались наставления, как нужно закутываться, чтобы не простудиться, что есть, чего не есть и какими способами уберечься от грозы, если, боже упаси, застанет по дороге… Тысячу раз проверялось, все ли упаковано… И вот наконец выехал из имения и покатил по главной аллее знаменитый экипаж Скоповского. Вслед за экипажем тащились подводы, нагруженные поклажей, ехала горничная, ехал важный повар из династии долгоруковских поваров. Скакала по обочинам дороги конная охрана. Но проверить ее храбрость не довелось, потому что добрались до Прохладного без особых приключений.

Вот вдали виднеются и высокие деревья огромного сада, с прудами, беседками, тенистыми аллеями, с малинником, яблонями, с причудливыми мостиками. А вот мелькнуло и белое здание… и вышли навстречу заранее предупрежденные самые богатые, степенные мужики с хлебом-солью, с вышитым крестиком широким полотенцем… А вот уже и управляющий Рудольф, почтительный и в то же время сохраняющий собственное достоинство. И княгиня соответственно случаю прослезилась, и экипаж вымахнул на широкую поляну и с шиком подкатил к подъезду…

Скоповский лично беседовал в тот же день с управляющим и выяснил особенно ретивых по части пользования помещичьим добром и особенно дерзких крестьян. Таких насчитывалось двадцать, не говоря, конечно, о тех, кто ушел партизанить.

Всех этих строптивых Скоповский приказал вызвать наутро в усадьбу. Одновременно был приглашен комендант, назначенный германским командованием оккупационных войск для наблюдения за порядком в данной местности.

Непокорные крестьяне, вызванные управляющим, все как есть явились и стояли перед крыльцом, исподлобья поглядывая на княжеские хоромы.

— Шапки снять! — крикнул управляющий, когда на крыльце показался Скоповский.

Скоповский был краток. Он только сказал, что с анархией и самоуправством покончено, что он, Скоповский, получил указание от княгини не быть суровым с мужичками, она, княгиня, понимает, что все содеянное — и порубка леса, и самовольная запашка земли, и все другие безобразия сделано по глупости, по темноте, серости, и только для назидания, отеческого внушения он, Скоповский, решил дать каждому нарушителю по двадцать пять розог.

В толпе зароптали. Даже раздались выкрики. И тотчас как из-под земли выросли немецкие солдаты, и вылетели из-за угла дома гайдамаки на вороных конях. Все двадцать бунтовщиков получили порку, после чего были милостиво отпущены по домам. Почти все они в ту же ночь исчезли, говорят, ушли к партизанам.

«Ну, это их частное дело, туда и дорога, — думал Скоповский. — Долго не напартизанят. Зато запомнят, как нужно уважать чужую собственность и наследственные права».

Как раз перед сараем, где была произведена экзекуция, выкатили бочки с брагой, на длинных столах разложили угощение, и каждый пришедший на это княжье пиршество получал чарку водки, а девушки какой-нибудь подарок: шелковую ленту, бусы иди яркий шелковый платок. Сначала не шли, но потом разохотились и являлись целыми ватагами. Начались пляски, а немецкий комендант был приглашен в покои, к барскому столу.

Княгиня была очень довольна распорядительностью Скоповского. И уже поздно ночью, когда все утихло, столы были убраны и комендант отбыл в Звенигородку, на веранде долго сидели Скоповский и княгиня.

— Да, — говорил задушевно и тихо Александр Станиславович, — вот и все! И забыты кошмары недавних дней. И нам хорошо, и мужику все понятно. Как говорится, кесарево кесарю! Так-то, дорогая, милая, уважаемая Мария Михайловна!

— Проводите меня, mon cher! — произнесла после некоторого молчания княгиня.

И когда он выжидательно остановился у ее спальни, княгиня обхватила его шею:

— Ну идем же, идем…

Сад замер. На небе взошла большая луна. Немецкий патруль проследовал по дороге. Где-то бахнул выстрел. И снова синяя-синяя, зачарованная украинская ночь, ничем не нарушаемая тишина, охраняемая синежупанниками гетмана Скоропадского и армией великой Германии.

Утром княгиня и Скоповский пили чай на веранде. В присутствии прислуги княгиня говорила Александру Станиславовичу «вы», но, как только они оставались вдвоем, сразу переходила на «ты» и щедро наделяла «Сашеньку» нежными именами и улыбками.