Роман Неумоев - Как я в это вляпался

— Слыхали?! Вчера на Нижний упала ракета «Тамогавк»?!

— Да, ладно, чё там «Тамогавк»! На Псков прорвались две штуки «Тамогавк2».

— А про «Тамогавки3», вы слыхали? Вот, «Тамогавки3» — это круто!

On the Dark Side of the moon

Что интересного и необычного нахожу я сегодня в музыке группы «JUDAS PRIEST»?

Абсолютно, ничего интересного. Тупая, металлическая зубодробилка, разгул самых низменных страстей и обыкновенный «сатанизм» на обложке. Но тогда, в 1978-м, для моих неискушенных ушей это казалось откровением, новым словом в музыкальном творчестве. Это было неслыханно — так играть! Ревущие, резкие «рифы» искаженных «овердрайвом» гитар, мощный бит барабанов и визжащий, завораживающий голос вокалиста, поющего на непонятном языке. Казалось, он неистово голосит о чём-то важном, значительном. Впрочем, наши отечественные рок-музыканты оказались прилежными учениками. Огромная популярность питерских групп, типа «АЛИСЫ» или «Король и Шут», объясняется тем же, что и популярность американских «хеви-металлистов», или успех знаменитых «СЕКС ПИСТОЛЗов». Тот же, мощный бит барабанов, ревущие «гитарные рифы» и, главное, игра на детском любопытстве: а что же, там, on the Dark side of the Moon?

О том, что «там», на тёмной стороне Луны, мой друг Артурка Струков чётко сформулировал только теперь, в отрезвляющем голову Настоящем.

Роскошная, советская ДРАКА

Лето 78-го пролетело как-то незаметно, и особых воспоминаний не оставило. В августе, мама отвела меня к, исполнявшей обязанности директора школы, учительнице по математике. Её звали Галина Петровна. Это была полная, пожилая, но не старая, ещё, женщина. Она посмотрела на мой аттестат о среднем, восьмилетнем образовании. Порадовалась тому, что там были одни пятёрки и сделала одно только замечание. Почему по математике 4 балла? Мы, с мамой объяснили, что преподаватель математики Игримской средней школы, отличалась особой требовательностью, строгостью, и пятёрки ставила только особо одарённым математическими способностями ученикам. У меня, видимо, таковых не оказалось. Этот ответ, видимо, Галину Петровну вполне удовлетворил, и она сказала, что я могу, в сентябре явиться на занятия в 9-й класс «б». Как потом выяснилось, меня определили в самую престижную школу города Тюмени, № 21, с английским уклоном, в которой учились, почти сплошь, дети тюменского начальства. Школа добивалась 100 %-ной поступаемости своих выпускников в Высшие учебные заведения.

Но это было не самое главное в жизни. Гораздо важнее для меня была встреча с моим друганом, Юркой Шаповаловым. Мы с ним дружили еще до того, как меня родители увезли на Север Тюменской области, в посёлок Игрим. Конечно, мне было неохота никуда тогда уезжать, но так уж устроено в жизни, когда тебе 10 лет отроду — всё решают родители. Я прожил на Севере 5 лет, вернулся в описываемом,1978-м году, и встреча, с единственным своим тюменским приятелем, была для меня событием наиважнейшим.

Странно, но тот год, что мы с Юркой провели во дворе дома № 36 по улице Салтыкова-Щедрина, остался в моей памяти, чуть ли не самым ярким периодом моего детства. Я помню всё. Как гоняли шайбу в морозных сумерках по заледеневшему тротуару, освещенному тусклым светом голубоватого неонового фонаря. Как вместе хулиганили и ломали детсадовскую веранду, и удирали от разъяренного сторожа. Я помню, даже хоккейную клюшку, которая была тогда у Юрки. Помнит ли он? Не знаю.

Я — помню. Эта клюшка называлась «Ленинград». Она была какой-то новой конструкции, с пластиковым пером, и Юрка страшно ей дорожил и гордился. И Юрка умудрялся метнуть ею шайбу точно в железо-бетонный столб этого фонаря, что служил нам единственным во дворе источником света. А у меня шайба улетала в сугроб. И я завидовал Юрке. Я думал, что это Юрка так метко бросает шайбу, потому что у него такая классная клюшка. И я попросил маму, привезти из Свердловска, от дяди Толи, который был защитником свердловского «АВТОМОБИЛИСТА», настоящую, мастерскую клюшку, чтобы и я мог бросать шайбу не хуже Юрки. И случилось чудо! Мне повезло. Мама действительно привезла мне в подарок клюшку «Лужники». Настоящую, мастерскую клюшку, какой не было, может быть, ни у одного, такого же мальчишки, в городе. И теперь, завидовал, уже Юрка. Но в столб, он всё равно попадал лучше. Видно, дело было не в клюшке. Таланта у Юрки больше было к этой игре. Он и на коньках потом катался, с таким шиком, что я от зависти только рот разевал. Да и теперь, через много лет, по части спортивных способностей, мне до моего друга Юрки далеко.

Но было одно дело, в коем я, тогда, моего друга Юрку превосходил. И дело это называлось коротким, но звучным и ёмким словом: ДРАКА!

И вот тут я равных во всём нашем районе среди своих сверстников, не припомню. А драться нам тогда приходилось настолько часто, что всех драк теперь и не вспомнить. Но причина для того, чтобы так много драться была, и причина была веская.

Наш дом, на улице Салтыкова-Щедрина, в котором мы с Юркой оказались волею, так сказать, судеб, стоял на границе с районом, который в те времена назывался «САРАИ» (*1). Почему «сараи», я толком не понимал, да и теперь понимаю, вряд ли. Скорее всего потому, что там, в послевоенное время стали строить деревянные дома, чуть ли не самовольно, и дома эти были, зачастую столь примитивны, что скорее напоминали сараи, чем дома. Вот, отсюда, видимо и пошло это название, «сараи». И слава, об этих «сараях», ходила дурная.

Правда, к тому времени, как мы с Юркой поселились на границе с этими «сараями», большинство тех, кто эту дурную славу сему району стяжал, уже сидели по тюрьмам и лагерям. Но младшее поколение подрастало вполне под стать своим старшим братьям. Весь героический дух «отпетого хулиганства», был передан по цепи, так сказать, преемственности. Вот с этими-то, юными наследниками боевой славы отцов и братьев, пришлось нам, с моим дружком Юркой Шаповаловым, оказаться за соседними партами, в школе № 29 города Тюмени.

Помнит ли кто из нынешних читателей знаменитые и грандиозные драки «район на район»? Корни этого явления далеко искать не надо. Всё это, типичное продолжение традиционных для нашего мужского населения кулачных боев и «стенка на стенку». Но, как и многое при советском строе, мужицкая эта забава претерпела сильное искажение, не в лучшую, скажем так, сторону. Запрет, введенный при советской власти на этот вид народных единоборств, привел, как это всегда и бывает, не к искоренению самого явления, а к тому, что оно приобрело новые, уродливы формы. В отличие от традиционной, русской «стенки на стенку», где действовали четкие неписаные правила и законы благородства, советская драка «район на район» являлась, по существу, кровавой бойней, без всяких правил, и с применением любых самодельных боевых средств. Отрезки арматуры, труб, металлические вентили и кастеты, а то и ножи — неотъемлемые атрибуты этих потасовок воспитывали в участниках не боевой дух и закалку, а скорее привычку к подлости, коварству, кровожадность, и убежденность, что для победы над противником любые средства хороши.