Роман Неумоев - Как я в это вляпался

Только на вступительных экзаменах в Тюменский Государственный Университет я оценил и понял, что такое школа № 21, которую я только что окончил. Оказалось, что весь 10-й класс мы только и делали, что проходили программу вступительных экзаменов в ВУЗы а, заодно, и весь материал 1-го курса Университета по математике, физике и инязу.

Небольшая заминка случилась со мной только на экзамене по математике (устно), то есть, по теоретической её части. Тут выяснилось, что школьный материал надо было не только «проходить», надо было, всё ж таки что-нибудь и «учить». Мне было предложено доказать, что в круге содержится, не сколько-нибудь, а ровно 360 градусов. Как это доказывается на самом деле, я и теперь не знаю. Но на экзамене я не растерялся, и быстренько выдумал свой, «оригинальный» способ доказательства. Я попросту предложил взять квадрат, измерить его 4 угла и обнаружить, что все они ровно по 90 градусов. В сумме это даёт аккурат 360 градусов. Далее, я предположил, что ничего не стоит «растянуть» это квадрат до круга, не совершая при этом разрыва и пользуясь тем обстоятельством, что и то, и другое есть «замкнутая кривая»! Таким образом, в результате проведённой операции, количество углов, а, следовательно, и градусов измениться никак не может, и останется тем же, то есть ровно 360! Тот факт, что круг, в отличие от квадрата, углов не имеет вообще, в данном случае несущественен. Так полагал я. Ну как тут не вспомнить бессмертные сроки из песни группы «ДК», посвященные именно таким вот «учащимся рокерам».

В общем, не всё в этой песне про меня, но надо признать, что в целом сказано верно, ибо способ доказательства был придуман дурацкий. А какой он мог быть еще, в результате моей учебы под рокенрольным кайфом?! Короче говоря, я поступил все же на физический факультет ТГУ и моя беззаботная, полная музыкальных увлечений и впечатлений жизнь, продолжилась в новом качестве студента.

Могло показаться, что в мире ничего, существенным образом не изменилось. Но это было не так. Наступала совсем другая эпоха. Закончились благостные, спокойные 70-е. Наступила эпоха 80-х. Время перемен. Она принесла с собой новую цену на водку, ну и, разумеется, новую музыку! Мы еще слушали ДюПаплов, Квинов и Хиппов, но на горизонте уже маячило нечто принципиально иное. На мир готовилась нахлынуть «новая музыкальная волна». ПАНК-РОК и «New Wave» — вот что предстояло нам испытать в 80-х годах ХХ-го столетия. И это была встряска похлеще всех предыдущих музыкальных волн. Именно эта музыка вызвала к жизни всплеск самодеятельного творчества и рок-самиздата в СССР, породила тот самый «русский рок», каким мы его знаем сегодня. Кто мог предвидеть это в 1980-м году? Только не я! Я поступил в Университет и надеялся его благополучно закончить. Мечты, мечты… Кому ведомо грядущее? Единому Богу, а более никому!.

Первый курс Университета прошёл для меня легко и непринуждённо. Хожу я на лекции, или не хожу было практически всё равно. Весь материал первого курса по математике и физике был мною пройден еще в 10-м классе. Что касается жизни вне занятий, то тут мало что изменилось. Жизнь студентов физфака, проживавших в студенческом общежитии, меня касалась мало, хотя я и заимел там новых приятелей. Я жил дома, в прекрасной квартире, и если о чём всерьёз помышлял, так это о том, где раздобыть, и на что приобрести аппаратуру, хотя бы и отечественного производства, но высшего класса. Не знаю, как бы я решил эту проблему, но как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Когда я еще учился в 10-м классе, из семьи ушел отец. Он уехал в город Нижневартовск, полюбив (или ему так показалось) другую женщину, и мы матерью остались вдвоём. Встал вопрос о моём трудоустройстве. Учиться на очном, в Университете, и одновременно работать, казалось мне безрадостной перспективой.

Пред самым уходом. У нас состоялся «семейный совет», на котором отец попытался нам с матерью ВСЁ ОБЪЯСНИТЬ, но я тогда ничего толком понять не мог. Я только чувствовал, что мой отец совершает что-то непоправимое, неправильное, предательское по отношению к нам с матерью. Я не выдержал и дал ему по физиономии, или по крайней мере, попытался дать. Он бурно отреагировал, но ответить мне не решился. Во-первых, как я уже говорил, дрался я неплохо. А во-вторых, он был не прав. Но, что тоже правильно, так это то, что я ему не судья. Его жизнь — это его жизнь. Так что дальше этой попытки я не пошёл.

Мне же, как всегда, выбирать теперь не приходилось. Надо было жить в новом качестве сироты казанской. Начал я свою трудовую деятельность с должности дворника. По счастью мне достался участок перед собственным домом. И вот, тот самый тротуар, по которому мы с Юркой когда-то гоняли шайбу, я теперь мёл метлой, а когда наступила зима, шуровал утречком снег большой деревянной лопатой. А что было делать? Жить-то надо!

И вот где-то в это время, между первым и вторым курсом Универа, случился с нами (в данном случае, со мной и Юрием Шаповаловым) странный казус. Слушать бы нам с ним, как и всем прочим «нормальным пацанам», то самое «развесёлое диско», или, на худой конец, «хэви металл», или «рэп», или зафиксироваться, как многие (лучше бы сказать, законсервироваться), на относительно серьёзной музыке «YES», «King Krimson» и т. п. Либо услаждать себя комфортабельными «Dier Straits». Так нет же! Обнаружил неуёмный Юрка некую принципиальную музыкальную новинку, появление которой на музыкальной мировой сцене столь красочно описал Вилли Токарев.

Упомянутая в этой песне «новая волна» — это и был тот самый PUNK ROCK, так сильно ударивший многим по мозгам, что эти многие, от такого удара, уже и не оправились.

Что характерно, музыка эта среди подавляющего числа тюменских коллекционеров совершенно не котировалась. Поэтому, с одной стороны, обменять или купить по дешёвке эти нью-вейвовские диски, случайно затесавшиеся в их коллекции, можно было легко. Но с другой стороны, дисков этих у них было «кот наплакал», а мы, разменяв свой «Рейнбоу» и «Дип Перплы» на этот нью-вейвовский ассортимент, становились на меняле абсолютно безинтересными, в плане обмена, клиентами, и вообще, «белыми воронами», которые слушают музыку не серьезную, дурацкую и малопонятную. «Хард кор»*, как это было названо впоследствии, то есть в переводе, «трудно воспринимаемую».