Семён Борзунов - Маршал Конев

— Вот черти косолапые! — ругнула она немцев.

Под миномётный огонь противника попал целый батальон, в расположении которого находился НП дивизиона. Среди солдат могли уже появиться раненые. Чего же она сидит в окопе? Надо помочь санитаркам батальона оказать помощь раненым. Пересилив себя, Наташа снова, не глядя, нащупала ногой приступочку и, переметнувшись через бруствер, пригибаясь, побежала к черневшей впереди воронке от снаряда. Свалилась в неё, поправила сползавшую набок санитарную сумку и стала выползать на край ямы, ещё хранившей тепло недавнего взрыва. Неподалёку послышался стон, и она, выбравшись из воронки, поползла на этот зовущий голос, торопясь вмешаться в начавшуюся уже борьбу между жизнью и смертью.

— Потерпи, потерпи, милый, — машинально шептала она, переворачивая бойца.

Раненый лежал без сознания. Видимо, его не только задело осколком мины, но и контузило. Наташа уже заканчивала перевязку, когда рядом грохнул новый взрыв. Она ощутила резкий удар в спину. «Сейчас, сейчас»… — ещё говорила она, пытаясь подняться, соорудить лямку, чтобы вытащить раненого из опасной зоны. Но силы уже оставляли её, и санитарка поняла, что если сейчас кто-нибудь не придёт ей на помощь, то так и останется лежать рядом с бойцом. Бессилие угнетало её. Наташа всё ещё пыталась ползти, чтобы кого-то позвать на помощь, на самом же деле лишь перебирала руками траву, не двигаясь с места. Поняв это, она ужаснулась и представила себе, что наступает её смертный час…

Бой ушёл куда-то в сторону, и Наташа подбадривала себя мыслью, что не может умереть вот так, ничего не сказав о своей любви. Нет, нет, она должна жить, хотя бы ещё день или два, пока не признается Николаю в том, что любовь к нему она пронесла через все фронтовые испытания.

Когда пришли санитары, Наташа нашла в себе силы посмотреть на раненого бойца и попросить:

— Сперва его, его…

Она чувствовала, что что-то тёплое растекается по спине, правому боку и подступает к груди. «Кровь», — подумала девушка и потеряла сознание.

Когда ей приподняли голову, с трудом открыла глаза, едва двигавшимися пальцами поманила санитара и чуть слышно прошептала:

— Передайте, что я люблю его, переда-й-т-е…

— Кому, кому передать? — переспросил тихо санитар.

— Ему, Коле, Николаю… Не забудьте…

Глаза её закрылись, и левая рука, лежавшая на груди, соскользнула на землю. Пульс не прощупывался.

— Всё! — сказал пожилой санитар.

— Да она же только что говорила, — возразил другой.

— Поздно.

— Пусти.

Санитар разорвал гимнастёрку, обнажая грудь. Припал к ней ухом:

— Сердце ещё бьётся. Понесли.

— Да не живая она…

— Понесли, говорю, да побыстрее!

Капитан Паршин лежал в штабной землянке и пытался уснуть. Но сон не шёл. После только что утихшего боя, когда врагу удалось танками раздавить ещё одну их пушку, верх брали обида и горечь. Конечно, артиллеристы выполнили свою задачу, но какой ценой! Два командира орудия погибли. Двое наводчиков ранены. Один, правда, остался в строю. А завтра, скорее всего, придётся вести бой уже в самом городе, когда всё будет зависеть от умения и инициативы сержантов — командиров орудийных расчётов. Город старинный, с маленькими, узенькими улочками, на которых есть где укрыться врагу, чтобы нанести внезапный удар, но негде развернуться нашим пушкам.

Тревожные думы терзали его. Всё ли он сделал, чтобы уберечь людей, сохранить боеспособность огневых взводов? И всё ли тут зависело от него, от самих артиллеристов? Наверное, не всё, но многое.

Бой — это всегда задача со многими неизвестными. Даже такими: попадёт в тебя пуля или нет? Но, если, скажем, попадёт и командир батареи выйдет из строя, найдётся ли смелый и решительный человек, который возьмёт управление боем на себя? А главное — не произойдёт ли заминка, которой воспользуется противник, заставит стрелков залечь или, хуже того, — отойти с занятых позиций?

Иногда ситуацию на поле боя сравнивают с той, что складывается на шахматной доске. Но Паршин на своём опыте убедился — в бою всё сложнее. В шахматной игре видны и свои силы, и соперника. Можно в какой-то мере предвидеть, что таит в себе очередной, пусть самый коварный, контрход, есть возможность проявить находчивость или пойти на риск, в меру своего таланта, конечно. А на поле боя далеко не всё известно о противнике. А уж о том, где и в чём он тебе подстроит каверзу, и вовсе не ведаешь, тем более когда ты плохо осведомлен о его силах. Не знаешь, когда он зайдёт тебе, скажем, во фланг. Или как произошло в последнем бою: немецкие танки атаковали вдруг батарею с тыла. Как они там оказались — неизвестно. Не все расчёты успели даже развернуть орудия. Враг, правда, получил отпор: два танка остались на поле боя. Но и одна из наших пушек погибла. Кто виноват и как пропустили танки?

Эти вопросы капитана пока оставались без ответа. А другие? Они касались только его личных переживаний. В эти минуты он вдруг подумал о Наташе, медсестре, которая выходила его, тяжело раненного, в госпитале. С любовью заботилась о нём, вернула не только к жизни, но и в строй. Она, бесспорно, нравилась ему, но он тогда любил Галю, с которой был связан словом, обещанием. Теперь Галя для него потеряна. Может быть, эта утрата усилила душевное расположение к Наташе, рождённое за время госпитальных мук и радости выздоровления. Но где она? Кругом кипит бой. Каждый день она ходит под пулями, спасая раненых. И многих уже вызволила из беды, вернула к жизни. Надо бы как-то помочь ей. Да, как жаль, что он вовремя не разглядел истинного своего счастья…

С этими мыслями Паршин резко поднялся, оправил ремни на гимнастёрке и сказал сидевшему у аппарата телефонисту:

— Буду на огневых позициях первого взвода.

В приказе Верховного Главнокомандующего отмечалось, что войска 1-го Украинского фронта в результате умелого, обходного манёвра танковых соединений и пехоты, после двухдневных боев, штурмом овладели Львовом, важным хозяйственно-политическим областным центром Украины, крупным железнодорожным узлом и стратегически важным опорным пунктом обороны немцев, прикрывавшим пути к южным районам Польши. Перечислялись имена командующих армиями, командиров соединений и частей, принимавших непосредственное участие в боях. Приказ этот Конев встретил на улицах Львова, находясь в передовых частях, добивающих остатки врага на окраинах старинного города.

Вернувшись в штаб и войдя в свой рабочий кабинет, тут же развернул боевую карту. Он знал, что предстоят новые, более масштабные и потому более сложные, более тяжёлые бои. Впереди ещё много территории, занятой врагом. Уже в ряде пунктов советские войска пересекли государственную границу, и война вступила в качественно новую фазу, суть которой заключалась в освобождении народов Европы от фашистской тирании. Начало этому процессу положили 1-й, 2-й и 3-й Белорусские фронты, успешно осуществившие широкомасштабную операцию «Багратион», в ходе которой были освобождены многие города Белоруссия, Литвы и Польши. Во многом этому способствовали выдающиеся успехи войск при проведении Львовско-Сандомирской наступательной операции 1-го Украинского фронта, которым талантливо и уверенно командовал маршал Конев.