Вадим Кожевников - Годы огневые

— Вот, слышите! — воскликнул Аттул Абас. — Дайге ему работу — и он снова станет человеком. Таких здесь тысячи.

И, поклонившись йогу, Аттул Абас изрек торжественно:

— Святой человек, ты сегодня сказал большую истину, и пусть она светит тебе на твоем пути, и пусть руки твои будут класть камни, и сердце узнает радость.

Несколько паломников почтительно подошли к йогу. Аттул Абас обратился к ним с призывными словами:

— Эй, святые или желающие быть ими, вот перед вами люди из Советской страны! Смотрите, какие они здоровые и толстые, как слоны. Спросите их, о чем хотите, и вы узнаете, что на земле человеку может быть значительно лучше, чем праведнику на небе.

Наши краткие ответы Аттул Абас переводил не совсем точно. Но мы не могли остановить его. Он не был сторонником буквалистского перевода.

— Самая главная их вера, — говорил Аттул Абас, — это то, что все люди равны, люди всех каст и племен равны. А то, что создали боги, принадлежит всем людям: земля, вода, леса. Эта их вера называется «коммунизм». Тебя интересует, что там делают со вдовами? Нет, им не бреют головы, не отбирают имущество мужа. Там есть вдовы — учительницы и судьи. И если они снова выходят замуж, им никто не посмеет плюнуть в лицо или избить камнями. Легче увидеть у нас брамана, вспахивающего землю, чем у них человека, лишенного труда.

— Я сам удивляюсь, — кричал Аттул Абас, — но только там самый важный человек — это тот, кто много и хорошо работает! Там в парламенте крестьяне, ткачи, ремесленники.

Их закон — любить друг друга, жить в мире и все блага земли давать только тем, кто трудится сам, а не заставляет за себя работать другого!..

Мы покинули священные гхаты Ганга в сопровождении огромной толпы паломников. Мы были увешаны гирляндами цветов, купленных на последние гроши этими людьми. Взявшись за руки, они выкрикивали: «Хинди Руси зиндабад! Хинди Руси зиндабад!» [6] «Да здравствуют Индия и Россия!» Все новые и новые гирлянды цветов ложились нам на плечи, и мы уже не могли ничего видеть за этими цветами, кроме неба — высокого, чистого, горячего, прекрасного неба.

Больше шестидесяти тысяч ткачей Бенареса вырабатывают знаменитые ткани для сари, тонкие, воздушные, с изумительными узорами из серебряных и золотых нитей. Неповторимые рисунки созданы чистым и волшебным воображением. Сколько проникновенной, сказочной красоты, истинной художественности воплощено в них. Ткань сарщ реющая в воздухе, напоминает дивное цветение самых удивительных растений земли. Нежная женственность ее кажется сотканной самой великой и вдохновенной любовью. Они могли бы быть украшением в любом музее искусства мира. Эти ткани иноземные коммерсанты покупают по такой же цене, какую берут они с индийцев за свою грубую фабричную мануфактуру. Сари вырабатывают ткачи на ручных деревянных станках, древних, как храмы Бенареса. На восемь ярдов ткани, идущих на каждое сари, четверо ткачей тратят четыре, пять четырнадцатичасовых рабочих дней. Каждую нить укладывает движение человеческих рук. Сотни тысяч нитей в одном сари! Каждое сари должно отличаться от другого своим узором. Нити из чистого серебра и золота тоньше человеческого волоса. Вытканная из них широкая кайма подобна литому орнаменту.

Аттул Абас ведет пас по узким улицам, где в глинобитных хижинах обитают ткачи. Мы входим в эти лачуги. Огромные деревянные станки заполняют все пространство хижины. Работают семьями: старики, женщины, дети работают днем и ночью. Этим людям ничто не принадлежит здесь. Лачуги, станки, пряжа — все это собственность ростовщиков. Ткач получает 25–30 рупий в месяц. А за одно сари местный купец берет 100–150 рупий. В затхлой полутьме почти невидима паутипа ткани. Ткачи работают на ощупь, опустив ноги в ямы, выкопанные в земляном полу.

Атул Абас произносит:

— Здесь мне нечего объяснять. Ваши глаза все видят.

Потом он снова ведет нас по глиняным бесконечным лабиринтам и приводит к небольшой лавчонке.

— Это нага рабочий кооператив, — говорит Аттул Абас. — Вот познакомьтесь: Абдур Ашид, руководитель кооператива, Назир Банарси, казначей.

Мы пожимаем руки и входим в лавку.

Абдур Ашид надевает нам на шеи гирлянды цветов и торжественно произносит:

— Вам, людям страны Ленина, открыты сердца робких учеников, строителей первого рабочего кооператива…

— Не нужно речей, говори о кооперативе, — попросил Аттул Абас.

Абдур Ашид кивнул головой, прикрыл глаза, задумался, потом спросил Аттула Абаса:

— Но я должен все–таки сказать, какое это великое дело — кооператив?

— Не должен, они знают.

— В нашем кооперативе, — нараспев говорил Абдур Ашид, — 176 членов. Вступительный взнос — 4 аны. Пай — 10 рупий. Кооператив приобрел 25 станков, снабжает сырьем, берет на комиссию ткани, дает деньги взаймы. За год получил 10 процентов дохода. Освободил членов кооператива полностью от ростовщиков и повысил оплату труда на 25 процентов. Я, ткач Абдур Ашид, и ткач Назир Банарси избраны руководителями кооператива. Мы сделали первый шаг, но мы видим наш путь. Рабочие должны объединяться. Стены нашего кооператива мы слепили из глины, но они тверже железа охраняют труд рабочего от грабителей–ростовщиков. О своем кооперативе мы рассказываем всем ткачам и зовем их к нам. Скоро будут тысячи. Купцы и ростовщики распускают хулу о нашем кооперативе и грозят нам. Но мы, узнавшие свою силу в объединении, будем крепить ее.

На прилавках лежат изделия кооператива. Голубоватый, нежный, чуть выпуклый узор топкой, упругой ткани напоминает резьбу на перламутровых раковипах. Эта драгоценная работа из хлопковой пряжи превосходит своей изящной художественностью все виденные мной злато– и серебротканые сари.

Абдур Ашид сказал:

— Каждый мастер хранит свою тайну и передает ее только сыну. Мы открыли тайну мастерства друг другу. Народ называет эту ткань «Союз сердец». Женихи дарят ее

невестам. Считается, что такое сари приносит счастье. Его покупают небогатые люди. Они приходят к нам за много километров, и каждому покупателю я рассказываю, как работаем мы без хозяина. Многие люди приходят сюда из других городов только для того, чтобы узнать, что такое рабочий кооператив. Это новые паломники Бенареса.

Потом нашим спутником по Бепаресу был здешний адвокат. Он привез нас в великолепный парк, где находились обители теософов, где по аллеям прогуливались европейские старушки в одеждах середины девятнадцатого века и столь же пожилые джентльмены в серых штучных брючках и вязаных жилетах.

Но неверно было бы думать, что это заведение было просто богадельней для престарелых.

Адвокат отрекомендовал нам бенаресское теософское общество как «один из мировых центров мистицизма». Участники его обмениваются опытом постижения таинств потустороннего мира и производят множество книг и брошюр, высоко ценимых лондонскими и нью–йоркскими почитателями. Они связаны с масонами и спиритами и совместно изучают пророчества вызываемых духов. Под сводами каменного флигеля хранятся архивы теософских конгрессов, и специальный страж в красном мундире и высоком тюрбане охраняет их.