Вадим Кожевников - Годы огневые

На вечерах встречи с фронтовиками, происходивших на фабрике, плакали не женщины, слушая рассказы фронтовиков, а плакали фронтовики, слушая скупые рассказы ткачих о работе, о цене каждого добытого ими метра ткани.

И в этих тяжелых, нечеловеческих условиях вырастало и закалялось новое пополнение ткачих.

15-летнюю Катю Суханову мать привела к себе в цех потому, что у них больше не было дома. Через два месяца Катя уже работала самостоятельно, и теперь она передовая ткачиха, прекрасно знающая технику своего дела. Суханова работает на 9 станках, вырабатывая батист. До войны не было случая, чтобы ткачиха, работавшая на батисте, управлялась больше чем с шестью станками.

Когда после долгого перерыва в Ленинграде под звуки «Интернационала» пошел первый трамвай, старая ткачиха Евдокимова озабоченно заявила:

— А не пора ли нам, девчата, подумать о выработке тонких сортов? Видать, скоро мы немцев одолеем. Нужно будет для встречи мужей женщинам красивые платья сшить.

…А сейчас эти женщины воодушевлены великой целью приблизить победу послевоенной пятилетки. В цехах созданы специальные комиссии, возглавляемые мастерами, для изучения труда каждой работницы и устранения всех помех, мешающих высокой производительности. Знатная ткачиха Елизавета Чепортузова обучает молодых ткачей, десятками переходящих на многостаночное обслуживание. В специальной школе обучаются 300 новых ткачих, из которых будет скомплектована третья смена. Мастер Зоя Георгиевна Новикова недавно досконально разработала смелый план новаторских мероприятий, который должен дать значительное повышение производительности труда. Этот план будет на днях обсуждаться на конференции текстильщиков Ленинграда.

Кипением творческого трудового подъема захвачен весь коллектив фабрики.

Ленинградские ткачихи в этом великом соревновании — мы верим — одержат новую трудовую победу!

1947 г.

В пятьдесят лет начать заново жизнь, когда тяжкое ранение лишило человека одной pj/ки ц искалечило другую, — трудно.

Ну, а если этот человек озабочен не только своей личной судьбой, а горящее сердце большевика жжет его, наполняя все существо неутолимой жаждой служить своей Родине, своему народу, и без этого священного служения человек не видит смысла в своем существовании? Как быть тогда?

— Нужно собрать все свои силы и отдать их каплю за каплей тому, чему ты служил всю свою жизнь, — так решил Кирилл Прокофьевич Орловский, начиная заново свою жизнь в пятьдесят лет, человек, у которого в тяжелом ранении были искалечены обе руки.

Впрочем, неверно так говорить, что он начал заново свою жизнь.

С 1918 года Кирилл Прокофьевич Орловский — член партии. Еще до войны он был награжден орденами Ленина и Трудового Красного Знамени. Он искал себе места на тех участках нашей героической борьбы, где труднее, где качество советского человека подвергается наивысшему испытанию.

Словом, он вел себя так, как должен вести себя член большевистской партии.

И когда началась Великая Отечественная война, Орлов–скин, неся за плечами опыт солдата гражданской войны и офицера Советской Армии, отправился в тыл врага в качестве командира партизанского отряда.

Он дрался с немцами на земле своей родной Белоруссии, и эту непокоримую землю он превратил в огненный ад для врага.

Кирилл Орловский со своими подрывниками сделал железные дороги для немцев непроезжими, а шоссейные — непроходимыми. Когда не хватало тола, партизаны вытапливали его из вражеских авиабомб. Они свято выполняли свой долг.

Однажды Орловский организовал партизанскую засаду. Он задумал уничтожить руководителей гитлеровского командования в Белоруссии.

Партизаны лежали, зарывшись в снегу во время жестокой стужи возле дороги, по которой должен был проехать гитлеровский кортеж. Тяжелые, трудные часы ожидания. А потом возник бой жестокий, стремительный. Кирилл Орловский подскочил к саням, где в собачьей дохе сидел один из главных фашистских чиновников. Орловский замахнулся пакетом тола, чтобы метнуть его в ненавистного палача белорусского народа. Но случайная пуля немцев попала в пакет, который был в руках Орловского. II тол взорвался. Обожженный, тяжело раненный, Орловский лежал в нескольких метрах от места взрыва. Он лежал на снегу, и замерзающая кровь красной глыбой впаялась в его плечи. Но когда товарищи хотели оказать помощь Орловскому, он крикнул им, крикнул, как человек, который умеет приказывать:

— Сначала кончайте с врагами! Потом подойдете ко мне.

Студеной ночью по лесу, по кривым дорогам, проваливаясь в снегу, везли в санях Орловского в соседний партизанский отряд, который находился за много километров от места боя, везли его туда, потому что там был врач.

А когда привезли Орловского, оказалось, что у врача нет наркоза, нет инструмента, чтобы произвести операцию. Орловский сказал: «Делайте без наркоза, чтобы жить, я все вытерплю». Врач объяснил партизану: для ампутации нужна пила. Партизаны принесли обыкновенную пилу–ножовку, ее наточили, выварили в кипятке. Но в землянке — темно, в ней нельзя оперировать. Тогда в снег вбили колья, на них положили лыжи, и это сооружение стало хирургическим столом.

Врачу не удалось закончить операцию. Немцы напали на отряд, завязался бой. Раненого снова положили в сани, полуобнаженного, замотанного бинтами, забросали полушубками и повезли тайными тропами в безопасное место. II только там была закончена ампутация. Все время Орловский находился в сознании. Во время боя, лежа в санях, он давал указания пулеметчикам. Он выдержал все.

Сколько же нужно человеческой воли, чтобы вытерпеть все эти муки, чтобы в этих муках не уронить достоинства командира?! И Кирилл Орловский вытерпел. Он все время оставался командиром. Он был большевиком. Он сумел победить страдания, как большевик.

Через три месяца Кирилл Прокофьевич Орловский встал на ноги, но он был безрукий.

Кому нужеп партизан без рук, как он будет драться?

Но есть у человека то, что ценнее всего на свете, если он настоящий человек. Это ум и сердце большевика.

Кирилл Орловский стал снова командовать своим партизанским отрядом. И командовал он этим отрядом так, что слава об отряде гордо шумела по всем лесам Белоруссии.

Некоторые думали, что «безрукий» — это фамилия замечательного командира героического отряда.

И вот пришло время, когда Кирилл Прокофьевич Орловский, бывший партизан, Герой Советского Союза вернулся к себе домой, в Москву. Он даже не мог обнять жену, детей — ему нечем было обнять.

Но этот человек не привык сдаваться, не привык уступать никаким обстоятельствам. И Кирилл Прокофьевич Орловский начал новую борьбу за жизнь, за такую свою жизнь, чтобы она была снова полезна его Родине.