Андрей Смирнов - Дон Корлеоне и все-все-все

Так Гарибальди создал первый в истории Институт итальянского языка и культуры за рубежом.

В 1833 году, во время очередного посещения Таганрога, Гарибальди получает пренеприятнейшее известие: в Италии объявился конкурирующий национальный герой. Нового претендента зовут Джузеппе Маццини. По профессии он революционер, первым додумавшийся произвести ребрендинг общества Карбонариев, которое его стараниями теперь именовалось Giovane Italia — «Молодая Италия». Перестав ассоциироваться с рецептом приготовления спагетти, бывшие карбонарии сразу же обрели столь широкую народную поддержку, что их общественные приёмные открылись даже здесь, в границах Российской империи.

Гарибальди спешит ознакомиться с программными положениями младоитальянцев. И облегчённо вздыхает. Во-первых, выясняется, что никакой конкуренции, собственно, и нет. Маццини — герой-теоретик. Предпочитающий сидеть не на баррикадах, а в уютных кафе Женевы и Лондона, дискутируя о бродящих по Европе революционных призраках с проживающим в соседнем подъезде Карлом Марксом. Во-вторых, маццинианские национально-освободительные, республиканские и антиклерикальные идеи понравились Гарибальди настолько, что отныне ему, герою-практику, не терпелось поскорее приступить к их воплощению в жизнь.

Так Гарибальди умудрился почерпнуть в России революционную идею едва ли не раньше самих русских революционеров.

В этом же 1833 году Гарибальди начинает службу по призыву в ВМФ Сардинского королевства, обязательную для торговых моряков того времени. Впрочем, его военно-морская карьера длится всего тридцать восемь дней. Он узнаёт, что на 11 февраля 1834 года в Пьемонте запланировано вооружённое восстание под общим дистанционным руководством Маццини. Революционный матрос Гарибальди обвешивается пулемётными лентами и, насвистывая «Эх, яблочко», идёт на главную площадь Генуи. Где выясняется неприятный факт: кроме него на революцию никто не явился.

Те из вас, кто знаком с географией Италии, сейчас, быть может, воскликнули: «Погоди, но ведь Генуя не в Пьемонте! Неудивительно, что он там никого не обнаружил». Загадка разрешается просто: Гарибальди был моряк. А в Пьемонте моря нет. Зато оно очень даже есть в Генуе. Так что всё логично.

Тем более что в процессе теоретических построений Маццини как-то совершенно упустил из виду необходимость пригласить на революцию широкие народные массы. Поэтому и в Пьемонте совершать её пришло всего около сотни человек. Большую часть которых составляли туристы из Франции и почему-то Польши. И хватило четырёх десятков полицейских, чтобы всех разогнать.

Как бы там ни было, по зрелом размышлении на корабль Гарибальди решает не возвращаться, становясь дезертиром. За это, а равно и за попытку поднять антикоролевский мятеж, — его заочно приговаривают к смертной казни. Отпраздновав дембель со знакомой хозяйкой постоялого двора, Гарибальди сбегает в Марсель. Оттуда уплывает в Чёрное море, а затем — в Тунис. Как вы уже догадались, сто вёрст для него было — вообще не крюк.

В это время в Марселе разражается страшнейшая эпидемия холеры. Несчастные больные марсельцы сидят на берегу и с тоской смотрят в море.

Но чу!.. Что это за корабль на всех парусах летит к причалу?.. Что за человек в белом докторском халате стальной хваткой сжимает его штурвал?!.. Это МЧС?.. Это «Врачи без границ»?.. Но нет же, нет! Смотрите! Это Гарибальди!

Едва припарковав корабль, наш герой со всех ног бежит к марсельцам. И всем по порядку даёт шоколадку и ставит, и ставит им градусники.

Как мы знаем из выпусков новостей, Марсель населяют преимущественно афрофранцузы. В процессе своего излечения они рассказывают Гарибальди, что их афрособратьев в Америке линчуют. Джузеппе приходит в ярость. Когда спустя пятнадцать дней эпидемия наконец-то побеждена, он, не теряя ни минуты, запрыгивает обратно на корабль, делает полицейский разворот и мчится к берегам Нового Света.

Может, конечно, ему и не очень хотелось тащиться в такую даль. Но он чувствовал необходимость помочь грядущим поколениям итальянских школьников, которым на экзамене попадётся вопрос: «Почему Гарибальди называют Героем двух миров?»

Неизвестно, как сложилась бы судьба США — да и всей остальной планеты, — если бы Гарибальди туда доплыл. Скорее всего, языком межнационального общения сейчас был бы не английский, а итальянский. Однако, как и все великие лигурийские мореплаватели, для которых поехать в Индию, а приехать в Америку — было делом совершенно обычным, Гарибальди был слегка рассеян. Поэтому встречать его судно вышли не ковбои и индейцы, а полтора миллиона добрых мулатов. И все поголовно в белых штанах. «Да, это Рио-де-Жанейро!» — сказал себе Джузеппе и отправился на поиски кого-нибудь, кого можно было бы спасти от угнетения.

Долго искать не пришлось. Император Бразилии, носивший неожиданное для бразильца имя Педро Второй, в этот момент как раз угнетал свободолюбивых повстанцев Республики Пиратини. Гарибальди пришёл к вождям народно-освободительного антипедровского движения и заявил, что тоже желает стать революционным морским пиратинцем. Те незамедлительно вручили ему ключи от «Маццини» (не человека, а парохода) и дюжину отборных головорезов итальянского происхождения.

Отныне бразильские имперские торговцы не знают ни минуты покоя. Гарибальди берёт на абордаж каждое их судно, отбирает у богатых рабовладельцев чёрных невольников и отдаёт их бедным.

Летом 1837 года судно Гарибальди встречается с уругвайским военным крейсером. Увы, но уругвайские моряки не учились в школе, не читали учебников истории и, соответственно, не знали, кого атакуют. В противном случае они, разумеется, в ужасе бежали бы с поля боя. Гарибальди пытается указать им на ошибку, произнося речь о важности всеобщего обязательного среднего образования, но падает, сражённый уругвайской пулей.

Сообразив, что они натворили, уругвайцы приходят в замешательство. С одной стороны, — это ж сам Гарибальди. Следовательно, ему полагается поставить памятник и организовать соответствующий музей. С другой, — он всё же пират. Значит, неплохо бы его повесить. До выяснения всех обстоятельств Джузеппе отправляют в ссылку-санаторий в аргентинскую деревню Гуалегуай, где его лечат, обучают испанскому языку и верховой езде. Там он производит фурор среди женской части местного населения, ибо далеко не каждый день в этих богом забытых местах появляется настоящий живой итальянец.

Через семь месяцев общество провинциальных кумушек осточертевает Гарибальди настолько, что он решается на побег. Его ловят, возвращают обратно и подвергают пыткам. А именно — кусают комарами. Нет, я не выдумываю, это исторический факт. Возмущённые столь бесчеловечным обращением с их любимым Гарибальдичкой, кумушки формируют штурмовые отряды и осаждают тюрьму. Увидав, что ещё немного — и они своими руками сделают из Гарибальди лидера первой в истории матриархальной революции, власти спешно его отпускают, а чуть позднее и вовсе отправляют обратно в Пиратини.