Андрей Смирнов - Дон Корлеоне и все-все-все

Пожизненное получил и Тото Риина. Заочно. Поскольку с 1984 года находился в бегах. А вы как думали? Какой же уважающий себя дон Корлеоне позволит себя так вот запросто поймать? Но к нему мы вернёмся чуть позже.

Кстати, именно в 1984 году в эфир вышла первая серия телесериала «Спрут». Получается, что снимали его прямо в режиме реального времени: утром в газете, вечером на экране. А переключившись на другой канал, — можно было сразу же оценить качество актёрской игры, сравнив киношных мафиози с их реальными прообразами.

Так что в создании светлого образа комиссара Каттани есть и частичная заслуга всё того же Джованни Фальконе.

В 1986 году друг детства и ближайший соратник Фальконе Паоло Борселлино покидает пул, переводясь с повышением в прокуратуру Марсалы.

Ещё два года спустя с должности, по возрасту и здоровью, уходит Капоннетто. На его место, по праву принадлежащее Фальконе, назначают другого прокурора, белого как лунь и глупого как колода. Он незамедлительно разваливает всю работу, отбрасывая палермскую прокуратуру на добрый десяток лет назад.

В знак протеста прокуроры один за другим уходят из пула. А вскоре новый начальник его и вовсе распускает.

Фальконе остаётся в одиночестве. На него обрушивается шквал ядовитой критики. Но вразумить строптивого прокурора не удаётся, а потому — в июне 1989 года происходит первая попытка покушения на его жизнь. Кстати, в момент, когда должна была взорваться — но не сработала — та бомба, он встречался с коллегой из Швейцарии по имени Карла дель Понте. Возможно, вы её помните: Международный трибунал по бывшей Югославии, вот это всё. Мир тесен, да.

В 1990 году Фальконе становится главой департамента по делам исправительных учреждений Минюста Италии. В каковом качестве ещё больше осложняет мафиози жизнь, поскольку теперь не даёт им спокойно отдохнуть даже за решёткой. Он продвигает идею об особых условиях содержания осуждённых по делам, связанным с организованной преступностью.

Максипроцесс в тот момент как раз в самом разгаре. Фальконе, разумеется, принимает в нём активнейшее участие, непрестанно мотаясь между Римом и Сицилией.

23 мая 1992 года. Около шести часов вечера. Из местного аэропорта в Палермо мчится кортеж из трёх автомобилей. Средней машиной управляет Фальконе. Рядом, на переднем сиденье, — его супруга. Водитель ютится сзади. Перед отправлением Фальконе выгнал его туда, ибо какой же итальянец не любит быстрой езды за рулём?

Изгнанный водитель просит шефа не забыть вернуть ему ключи. Погружённый в свои мысли прокурор рассеянно кивает и машинально вытаскивает ключ из замка зажигания. Водитель предупредительно вскрикивает, Фальконе спохватывается, бьёт по тормозам и поспешно втыкает ключ на место.

Это торможение и спасает жизнь. Водителю.

Когда под действием полутонны тротила, заложенного в дренажной трубе под дорогой, асфальт встаёт на дыбы, — взрыв полностью уничтожает лишь первый автомобиль кортежа с тремя агентами охраны на борту. Изрешеченная же осколками машина Фальконе врезается в развороченное дорожное покрытие. Прокурора даже успели доставить в больницу, он скончался только через час. А жена ещё позже, тем же вечером.

Я не знаю, плакала ли Италия за три года до того, когда убили комиссара Каттани. Но в день, когда умер Джованни Фальконе, — она плакала абсолютно точно.

Ну так что? Погиб Мальчиш-Кибальчиш, тут и сказочке конец?..

Но… видели ли вы, ребята, бурю? Вот так же, как громы, загремели постановления об арестах. Так же, как молнии, засверкали карабинерские проблесковые маячки. Это на всём скаку врубился с фланга в мафиозные боевые порядки могучий засадный полк в лице Паоло Борселлино.

Вот почему он тогда уехал в Марсалу. Друзья понимали, что рано или поздно их могут убить. И устроили так, чтобы один из них оказался выведен из-под прямого удара, оставаясь тем не менее в курсе всех нюансов расследований другого. Хотя официального пула больше не существовало, — его принципы не были утрачены. Смерть Фальконе не несла мафии облегчения. Падающее знамя подхватил Борселлино.

Он знал, что его тоже убьют. Не догадывался, а именно твёрдо знал. Так спокойно и говорил друзьям: «Когда меня убьют…»

Не «если», а «когда».

И до того момента — старался успеть как можно больше. Работал, работал и работал, наперегонки со временем.

Аве, Юстиция, идущий на смерть приветствует тебя!

Без нескольких дней два месяца. Вот какой срок был ему отпущен.

19 июля 1992 года, в 16 часов 52 минуты, девяносто килограммов заложенного в припаркованный автомобиль пластида оборвали жизни Паоло Борселлино и пятерых полицейских охраны в тот момент, когда он нажимал на кнопку дверного звонка дома своей матери.

А в ночь на 20-е число в Палермо началась революция. «Революция простыней» — под таким названием она войдёт в историю. Утром того дня с каждого балкона, из каждого окна свешивалось белое полотнище с начертанными словами: «Вы убили их, но их идеи идут на наших ногах!», «Молчание — это мафия!»

Сицилия не желала больше молчать. Многотысячные толпы требовали отмщения. Требовали вендетты.

И впервые за долгие годы центральное итальянское правительство очнулось и вышло из спячки. В Палермо спешно вводятся горнострелковые дивизии и папа Иоанн Павел II, грозящий мафиозным наперсникам разврата высшим судом.

Но главное, — в экстренном порядке принимается тот самый закон Фальконе об особых условиях содержания под стражей для членов мафии. И вот тогда земля под ногами дона Корлеоне если и не начала гореть, то стала очень и очень тёплой.

Ибо сила мафии — не в деньгах и громилах с автоматами. Эта сила — безнаказанность.

Нет, разумеется, любой мафиози априори готов к длительной отсидке. А чего бы, собственно, и не посидеть, если сидишь ты во вполне комфортных условиях, заказываешь еду из ресторанов, в любой момент дня и ночи можешь сходить на чашечку кофе к коллеге по ремеслу в соседнюю камеру, и тебе даже разрешают взять с собой любимый пистолет (последнее — вовсе не художественное преувеличение)? А лет через пять — десять тебя вытащат по кассации или ещё каким-нибудь способом, и ты выйдешь на свободу богатым и уважаемым человеком.

Чего бы, при таких раскладах, и не соблюсти омерту?

Стараниями же Фальконе и Борселлино — мафиози вдруг обнаружили себя в совершенно иной реальности.

Пожизненное без права обжалования. Специальные тюрьмы особо строгого режима. Одиночная камера под круглосуточным видеонаблюдением. Один час в месяц на общение с внешним миром, и то — через пуленепробиваемое стекло.

Это кнут. А теперь — пряник: сдай своего босса и иди на свободу с чистой совестью.

А уж коли ты сам босс и сдавать тебе некого или не по понятиям, — ну ок, давай, попробуй поруководить подручными в таких условиях. Удачи, чо.