Михаил Погодин - Генерал Ермолов. Сражения и победы легендарного солдата империи, героя Эйлау и Бородина и безжалостного покорителя Кавказа

Николай.

С.-Петербург. 16 декабря 1825 года».

«Алексей Петрович! По вступлении моем на престол, предприняв обозрение сношений наших с иноземными державами, я обратил особенное внимание на дела персидские. Вследствие моего приказания управляющий иностранным министерством граф Нессельрод представил мне все принадлежащие к оным бумаги, между прочими последнее отношение к нему ваше под лит. «А» и высочайший рескрипт покойного государя императора, последовавший на ваше имя 31 минувшего августа.

Вникая в предлежащие обстоятельства, я не мог не признать необходимости удерживать заключенный с Персией мир, на основании Гюлистанского договора, доколе сия держава сама не нарушит оного. Верность данному слову и существенные выгоды России того от меня требуют. Ныне, когда почти все горские народы в явном против нас возмущении; когда дела в Европе, а особливо дела с Турцией, по важности своей заслуживают внимательнейшее наблюдение, неблагоразумно было бы помышлять о разрыве с персиянами или умножать взаимные неудовольствия. Напротив того, мы должны всемерно стараться прекратить дружелюбно возникшие распри и уверить их в искренности желания нашего утвердить мирные с ними связи.

Таковое поручение дано и генерал-майору князю Меньшикову, отправляемому к шаху и к Аббас-Мирзе с извещением о горестной кончине любезнейшего моего брата и о вступлении моем на престол всероссийский. Между тем, соглашаясь в полной мере с правилами, начертанными в помянутом рескрипте, от вашей прозорливости и усердия к пользам отечества ожидаю ревностного содействия для достижения желаемой цели.

Николай.

31 января 1826 года. С.-Петербург».

«Алексей Петрович!

Я с удовольствием получил донесение ваше от 10 января. Неутомимая деятельность ваша, неразлучная с свойственными вам твердостью и благоразумием, послужит мне надежнейшим ручательством, что все предпринятые вами меры к водворению тишины и порядка на Кавказской линии увенчаются желаемым успехом.

Но дабы удовлетворить настоятельному желанию вашему об усилении Кавказского корпуса, я поручил начальнику главного штаба моего привести оное без потери времени в исполнение. От него вы получите подробнейшее по сему предмету уведомление.

Мне приятно уверить вас при сем во всегдашнем дружеском моем к вам расположении и быть взаимно уверенну, что по многолетнему опыту могу ожидать от вас в полной мере те же чувства преданности ко мне и усердия к пользе отечества, кои постоянно отличали служение ваше покойному императору, общему нашему благодетелю.

Пребываю навсегда вам благосклонным,

Николай.

В С.-Петербурге. 16 февраля 1826 г.».

«Алексей Петрович!

Из донесения генерал-адъютанта Стрекалова, окончившего порученное ему исследование о поступках командовавшего Черноморским войском генерал-майора Власова [180], с крайним неудовольствием усмотрел я противозаконные действия его противу черкес натухайского народа, превышающие еще степень первоначальных обвинений, дошедших до меня.

Ясно видно, что не только одно лишь презрительное желание приобрести для себя и подчиненных знаки военных отличий легкими трудами, при разорении жилищ несчастных жертв, но непростительное тщеславие и постыднейшие виды корысти служили им основанием. Вследствие чего я повелел предать генерал-майора Власова военному суду при войске Донском, а на место его в звании командующего Черноморским войском утвердил генерал-майора Сысоева.

Несоблюдение мер кротости в действиях противу горских народов, России приязненных, тем более увеличивает вину генерал-майора Власова, что неоднократно подтверждаемо было блаженной памяти императором Александром Павловичем, руководствоваться в сношениях с мирными горцами правилами умеренности и снисхождения, как средством, могущим вселить в них большую к нам доверенность и утвердить их в чувствах покорности. Правила сии подтверждены мною в полной мере, и я желаю, чтобы вы взяли строжайшие меры, дабы оные исполняемы были всеми частными начальниками непременно, во всей точности, под личною их ответственностью за малейшее отступление.

Мне приятно думать, что вы, по испытанной вашей деятельности, твердости и усердию на пользу государства, положите надлежащую преграду действиям, подобным тем, кои позволил себе генерал-майор Власов при нападении на натухайских черкес, и что сведения о таковых случаях впредь до меня доходить не будут. Пребываю вам всегда благосклонным,

Николай.

В Москве. 29 июля 1826 г.».

«С прискорбием читал я донесение ваше, Алексей Петрович! Стало, не всегда добрые намерения венчаются успехом, и за скромность и миролюбие наше платят нам коварством.

Сколь ни избегал я войны, сколь ни избегаю я оной до последней крайности, но не дозволю никогда, чтобы достоинство России терпеть могло от наглости соседей, безумных и неблагодарных.

Хотя надеюсь и полагаю, что происшедшие военные действия суть собственное нахальство сардара Эриванского, но в государствах, столь благоустроенных, каково Персидское, можно, требуя удовлетворения, и самим оное себе доставлять; а потому и предписав вам немедленно выступить против эриванского сардара, ожидаю скорого извещения вашего, что, с помощью Божиего, нет сардара и Эривань с его областью занят вами; вы и 15 тысяч русских достаточный мне залог успехов. Прочее увидите в предписании.

Одно здесь прибавлю: вы христианин, вождь русский, докажите персиянам, что мы ужасны на поле битвы, но что мирный житель может найти верный покров и всегдашнее покровительство среди стана нашего. На вашу ответственность возлагаю исполнение сей моей непременной воли. Засим Бог с вами!

Был бы Н. П. прежний человек, может быть, явился к вам, у кого в команде в первый раз извлек из ножен шпагу; теперь остается мне ждать и радоваться известиям о ваших подвигах и награждать тех, которые привыкли под начальством вашим пожинать лавры. Еще раз Бог с вами! Буду ожидать частных донесений ваших, о которых прошу доставления по возможности.

Вам искренно доброжелательный

Николай ».

«Алексей Петрович! Из доставленной вами к начальнику главного штаба моего сметы расходам на продовольствие Отдельного Кавказского корпуса в будущем 1827 году с особенным удовольствием усмотрел я, что сумма для сего предмета уменьшена противу настоящего года более двухсот тысяч рублей. Относя таковое сокращение расходов к постоянному усердию и неусыпному попечению вашего к пользе государственной, я не могу не изъявить вам за сие совершенной моей признательности.

12 мая 1811. Курск».