Михаил Погодин - Генерал Ермолов. Сражения и победы легендарного солдата империи, героя Эйлау и Бородина и безжалостного покорителя Кавказа

Пользуясь благоволением императора Александра, находившего большое удовольствие читать его письма к П.А. Кикину, П.И. Меллер-Закомельскому и другим приятелям, Алексей Петрович, ненавидевший просить о чем-либо для себя, нередко исходатайствовал этим путем аренды и разного рода денежные награждения достойным лицам, о недостаточности состояния которых никто не решался доводить до сведения его величества. Хотя Ермолов испытал в течение своей жизни весьма много неприятного, но это не оказало никакого влияния на его неизменно веселый нрав. Взор мой не может не остановиться на этой светлой личности, нередко и довольно грубо заблуждавшейся и не лишенной, без сомнения, больших недостатков и слабостей, но вполне искупившей все это теплотою души и замечательною любовью к общественному благу. Хотя судьба не дозволила ему, совершив ряд кампаний, одержать самому большие победы; его решительность и проницательность, выказанные им в самые критические минуты великих войн и коим наша армия была не один раз обязана своим спасением, примерная и столь редко встречающаяся бережливость относительно казенных денег и людей, умение увлекать за собою тысячи людей одними высокими качествами ума и сердца и побуждать их к благотворной деятельности справедливо стяжали ему завидную славу и искреннее уважение современников. Ни один почти начальник не внушал, подобно А.П. Ермолову, своим подчиненным такого глубокого уважения, безграничной преданности и боязни ослушаться его приказаний.

Если мы, современники и очевидцы магического действия, производимого в наших войсках одним именем Ермолова, были глубоко удивлены необычайною популярностью, коею он всегда пользовался, то наши потомки будут вправе думать, что известие о том если не вымышленно, то, по крайней мере, весьма преувеличенно; самые враги его, бывшие не раз свидетелями необыкновенной любви и преданности, питаемых к нему войсками, не могут отрицать этого обстоятельства. Достойно удивления то, что хотя Ермолов уже давно не стоит в рядах нашей действующей армии, но доселе одно появление его среди наших войск и в особенности среди своих старых подчиненных возбуждает по-прежнему неимоверный и безграничный восторг. Я сохранил у себя несколько копий с писем, писанных Ермолову некоторыми из его подчиненных перед самою их кончиной, когда они не имели уже нужды говорить ничего другого, кроме истины. Все они оканчиваются молитвою к Богу: да продлит и благословит Он его жизнь и командование. Я бы сам тому не поверил, если бы не был свидетелем многих подобных случаев и не имел бы у себя в руках письменных документов, подтверждающих это; а потому все мною здесь сказанное не есть лишь восторженный панегирик человеку, коему судьба столь рано преградила путь к вящим заслугам отечеству и который мог бы образовать много истинно полезных военных людей.

Алексей Петрович приобрел, наперекор многочисленным врагам своим, редкую популярность человека, в коем ныне никто не нуждается для каких-либо своекорыстных целей. Будучи всегда поклонником красоты, он тем не менее всегда чуждался дамского общества, предпочитая мужскую компанию, и, будучи современником всего совершавшегося в России в течение более полустолетия, Алексей Петрович, употреблявший некогда свой замечательный дар слова на одушевление воинов, увлекает им ныне многочисленных стекающихся к нему посетителей. Литература и поэзия составляли всегда истинное наслаждение Алексея Петровича, знающего наизусть много стихотворений. Надо присовокупить, что Алексей Петрович, не могший не сознавать в себе способностей, был всегда одарен большим честолюбием, что не укрылось от проницательного князя М.И. Кутузова, который сказал о нем в конце 1812 года следующее: «Он прирожденный командующий». Не почитая себя администратором, он никогда не был преисполнен того ложного и неуместного самолюбия, которое не дозволяет сознаваться в ограниченном круге своих познаний и прибегать за советами к более сведущим подчиненным; напротив того, чистосердечно сознавая в себе отсутствие административных сведений и совершенное непонимание финансовых вопросов, он любил поучиться у специалистов, хотя бы они были его подчиненные, к коим он иногда и при всех своих способностях и большом уме нередко простирал свою доверенность слишком далеко; верно оценивая умом своим способности других людей, он нередко заблуждался насчет нравственных качеств окружавших его лиц.

Не получая почти ничего от отца своего, особенно со времени производства своего в полковники, и вынужденный довольствоваться весьма немногим, он привык вести жизнь весьма умеренную и неприхотливую [6].

Алексей Петрович Ермолов родился в 1777 году, 24 мая, в одном году с императором Александром, которого был старше тремя месяцами. Отец его Петр Алексеевич, небогатый орловский дворянин, служил по гражданской службе и был впоследствии председателем Гражданской палаты, а наконец управлял канцелярией генерал-прокурора графа Самойлова в последние года царствования императрицы Екатерины.

Мать, Марья Денисовна, была из рода Давыдовых [7].

Родился Алексей Петрович в Москве, где-то между Арбатом и Пречистенкой.

Из детства его вот черта, которую он приводил однажды, будучи уже 80 лет, в доказательство своей памяти.

«Я помню, как я еще жил у отца с матерью, у нас была печка оштукатуренная, и на ней была нарисована Церера с рогом изобили я. Только штукатурка-то треснула, трещину и замазали глиной. В этом виде я помню эту фигуру и направление трещины, а мне было всего только 4½ года» [8]. (С.)

Алексей Петрович сначала учился у дворового служителя Алексея, по букварю и с резною указкой, расписанной синими фигурками. Потом поступил он в богатый дом одной вдовы (?), где он был какою-то неопределенною фигурой, потому что тут уже был один возлюбленный племянник. Дама эта была вдова наместника; она, как и все подобные ей особы того времени, была пропитана чванностью. Тогдашние наместники избирались лично самою императрицею Екатериною; способности и знания их были ей известны как нельзя лучше; доверенность к ним была неограниченна; они управляли губерниями двумя, тремя и более. Это были совершенные сатрапы персидские. Такое положение естественно увеличивало гордость в родственницах и супругах этих особ. (С.)

Очень рано был он отдан учиться в Университетский благородный пансион, на руки к профессору Ивану Андреевичу Гейму. Профессор этот полюбил Алексея Петровича, и Алексей Петрович полюбил профессора. Бывши уже в чине генерал-майора, он не проезжал Москвы без того, чтобы не посетить своего наставника. А в Москве он бывал редко и то проездом, по делам службы. Родных у него здесь не было, а знакомых весьма мало и редко. Приедет он в Москву не как в столицу, а просто как на станцию: переложат ему лошадей в слободе и, как курьер, он мчится далее. (С.)