Михаил Погодин - Генерал Ермолов. Сражения и победы легендарного солдата империи, героя Эйлау и Бородина и безжалостного покорителя Кавказа

«После взятия Парижа в 1814 году, – продолжает Давыдов, – командир прусской гвардейской пехотной бригады генерал Альвенслебен, бывший свидетелем мужества и искусства одного русского артиллерийского офицера, принадлежавшего к гренадерскому корпусу генерала Раевского, близ деревни Pautin, ходатайствовал чрез Ермолова о его награждении. Этот благородный пруссак оканчивает письмо свое, писанное по этому поводу Ермолову, следующими словами: «Es ist mir leid seinen Namen nicht angeben zu konnen; Euer Excellenz bekannte gutige Fursorge – das verborgene Verdienst zu he-ben, wird aber diesen Offizier bald erkennen lassen» («Мне жаль, что я не могу сказать имени этого офицера, но известная заботливость вашего превосходительства возвышать скрытые заслуги ручается за то, что имя этого офицера будет скоро известно»). Этот офицер, имя которого я забыл, было отыскан и награжден».

Во время Венского конгресса Ермолову поручена обсервационная армия на австрийской границе.

В Париже государь говорил Алексею Петровичу, что в скором времени пошлет его в Прагу, но до времени приказал молчать о том. Наконец, накануне своего отъезда в Англию, в ночь, он призвал его к себе и дал формальное, словесное приказание. Оно было весьма поспешное, потому что дела были такого рода. За дальнейшими соображениями государь велел ему явиться к графу Аракчееву. На другой день Алексей Петрович является к графу. Инструкция получена. Алексей Петрович спросил насчет прогонных денег. Но граф Аракчеев не получал от государя никаких распоряжений насчет дорожных расходов. Таково было положение Алексея Петровича. Скорый и поспешный отъезд, невозможность видеть государя, потому что он был уже в дороге, – вот были тогдашние его обстоятельства; он был предоставлен собственным средствам, одному своему жалованью. Между тем как другие подобные лица, отправляемые с различными поручениями, сверх прогонных, получали еще огромные суммы на непредвиденные расходы, Алексей Петрович (тогда генерал-лейтенант) не имел и необходимого. Но граф Аракчеев нашел средство помочь горю. Он послал своего адъютанта, Клейнмихеля, к банкиру, у которого открыт был счет нашим государем расходам во время пребывания в Париже, и занял на имя государя необходимую сумму. (С.)

«Командуя в 1815 году, – говорит Давыдов, – авангардным корпусом в Кракове, Ермолов получил две диспозиции Барклая и князя Шварценберга для движения войск к пределам Франции, куда Наполеон возвратился с острова Эльбы. Так как маршрут Барклая во многом различествовал от маршрута князя Шварценберга, Ермолов отправил в Вену адъютанта своего Граббе, который явился к нашему государю. На вопрос его величества, как поступит в этом случае Алексей Петрович, Граббе отвечал: «Он мне приказал доложить вашему величеству, что это его нисколько не затруднит, но он будет лишь сообразоваться с обстоятельствами».

Австрийцы, желавшие задержать наши войска по возможности долее, требовали, чтобы во время марша они располагались не в городах, но в приготовленных лагерях, куда заблаговременно должен был быть свезен весь фураж и провиант. Ермолов грозно объявил австрийскому комиссару, фельдмаршал-лейтенанту Роткирху, что он с 40 тысячами человек везде найдет себе провиант и квартиры; он до того устрашил сего последнего, что комиссар, согласившись на все, снабдил его большим против положения количеством подвод. Таким образом наш авангард прибыл к берегам Рейна гораздо ранее прочих войск [75].

Д. Доу. Портрет М.А. Воронцова

Войска графа Ланжерона и Раевского, находившегося в то время в отпуску, расположенные близ Галиции, остались далеко назади по той лишь причине, что граф подчинился требованиям австрийцев. Ермолов, следуя чрез Германию к Рейну, поручил адъютанту своему Штрандману благодарить от своего имени жителей городов, кои оказывали нашим войскам радушный прием. В этом году фельдмаршал Барклай, находившийся с Ермоловым в весьма холодных отношениях, инспектировал близ Гейдельберга заведываемый им 6-й корпус; во время осмотра Мариупольского гусарского полка, в коем числился раненный в 1812 году ротмистр Горич, не получивший, невзирая на оказанные им отличия, никакой награды, Ермолов, не предупредив Барклая, вызвал его из фронта и сказал ему: «Благодарите фельдмаршала за жалуемый вам следующий чин». Барклай, не уваживший бы, быть может, в другое время ходатайства Ермолова, нашелся вынужденным подтвердить это в приказе [76].

Граф Аракчеев, бившийся с Ермоловым в 1815 году об заклад о том, что он будет военным министром, сказал в том же году в Варшаве государю следующие замечательные слова [77]: «Армия наша, изнуренная продолжительными войнами, нуждается в хорошем военном министре; я могу указать вашему величеству на двух генералов, кои могли бы в особенности занять это место с большою пользой: графа Воронцова и Ермолова. Назначению первого, имеющего большие связи и богатства, всегда любезного и приятного в обществе и не лишенного деятельности и тонкого ума, возрадовались бы все; но ваше величество вскоре усмотрели бы в нем недостаток энергии и бережливости, какие нам в настоящее время необходимы. Назначение Ермолова было бы для многих весьма неприятно, потому что он начнет с того, что перегрызется со всеми; но его деятельность, ум, твердость характера, бескорыстие и бережливость его бы вполне впоследствии оправдали».

Когда Ермолов возвратился в Петербург, государь объявил ему назначение в Грузию.

«Я никак не думал бы, что такое назначение было для тебя приятно, – сказал он, – но таким свидетелям, как граф Алексей Андреевич и князь Петр Михайлович, я должен поверить». Надо было повиноваться. Вероятно, графу Аракчееву не хотелось, чтобы при государе оставался человек, к которому он стал сильно привыкать.

«4 апреля 1815 г. Покинул Краков вместе с графом Воронцовым. Краков для него бесценен воспоминаниями и для некоторых других, адъютанта Граббе, генерал-майора Полторацкого.

5. Перешел границу. Австрийцы дурно доставляли провиант и проч. Многие войска должны были останавливаться. Ермолов настаивал на противоположном и у австрийцев, и у своего государя, и, несмотря на 30 тысяч войск, бывших у него, он следовал ускоренным маршем. (С.)

20. Трудный переход чрез гору Шенгенгет.

26. Прага. Начальник города фельдмаршал Коловрат; приехали фельдмаршал Барклай де Толли и генерал-адъютант Закревский.

5 мая. Австрийский генерал барон Роткирх с восхищением расстался с Ермоловым, потому что Ермолов простосердечно рассуждал об Гофкригсрате [79]. (С.)

Ермолов австрийским комиссарам давал похвальные листы, и они были в восторге. (С.)