Петр Мартьянов - Дела и люди века: Отрывки из старой записной книжки, статьи и заметки. Том 1

На всём протяжении от Успенского собора до места закладки стояли шпалерами войска, сперва кавалерия, потом пехота. Народ запружал все улицы и Красную площадь. По совершении божественной литургии митрополитом Филаретом в Успенском соборе, началось церемониальное шествие с хоругвями и чудотворными иконами Богоматери Владимирской и Иверской. Процессия следовала из Кремля, чрез Никольские ворота, по линии стен Кремля, мимо Спасских ворот, по набережной Москвы реки и Пречистенке. Первые её ряды вышли на Красную площадь около полудня. Во главе процессии шли инвалиды 1812 года, потом комиссия для постройки храма, далее длинный ряд придворных и других чинов, камер-юнкеров, камергеров, сенаторов, генералов, участвовавших в войне 1812 года, среди которых особенное внимание обращали на себя Алексей Петрович Ермолов, граф М. С. Воронцов, граф А. И. Чернышев, князь И. Ф. Паскевич, граф К. Ф. Толь, князь П. М. Волконский, граф П. П. Пален, граф В. В. Орлов-Денисов, П. А. Тучков и др. Потом следовало духовенство, певчие, хоругви, образа, ряды диаконов, священников и иеромонахов, архимандриты, епископы и митрополит Филарет. За митрополитом изволил шествовать государь император Николай Павлович с наследником цесаревичем Александром Николаевичем, великий князь Михаил Павлович, герцог Максимилиан Лейхтенбергский, эрц-герцог Австрийский, принцы Прусский, Нидерландский и Виртенбергский и свита Его Величества и адъютанты принцев и герцогов, министры, члены государственного совета и другие сановники. Колокольный звон всех церквей столицы, отдание чести войсками, преклонение знамен, музыка, команда и барабанный бой, шитые золотом мундиры, плюмажи и перья шляп, звезды, ленты, ордена, эполеты, каски, кивера, парчовые ризы священнослужителей, нарядные кафтаны купечества, всё это вместе взятое усугубляло торжественность минуты и производило сильное впечатление. При приближении процессии, вся масса народа, как бы по команде обнажила головы и осенилась крестным знамением. Некоторые благочестиво вспоминали покойного императора Александра Благословенного и молились за упокой его души. Более часу прошло, пока вся процессия проследовала мимо.

Мы не дождались обратного шествия процессии, сочтя за лучшее заблаговременно выбраться из окружающей толпы, и отправились домой.

Вечером студент Вольский, бывший на месте закладки храма, говорил, что в основание храма положен Государем камень с предметами закладки храма в 1817 году и крестообразно вырезанной доской с двумя плитками, из коих одна с его именем, а другая — с именем Императрицы. Подобные же плитки с своими именами положили: Наследник Цесаревич, великий князь Михаил Павлович, герцоги, принцы и митрополит. Кроме того положено: 30 золотых полуимпериалов, 24 серебряных пятизлотника, и по 60 четвертаков, двугривенных, пятиалтынных и гривенников, все монеты чекана 1839 года. Митрополит Филарет произнес при этом речь — один из шедевров духовного красноречия, в которой сравнил императора Николая с царем Соломоном, так как на долю их обоих выпало счастье воздвижения храмов Богу Истинному, тогда как мысль о создании храмов принадлежала их венценосным, предшественникам.

На другой день, бывши в гостях у А. П. Шестова (известного впоследствии московского городского головы), я слышал от него, что Государь, после закладки храма, беседуя с князем С. М. Голицыным, изволил отозваться: «Вот владыко сравнил меня с Соломоном, которому после царя Давида, как и мне после брата Александра, предопределено было свыше воссоздать храм Богу Истинному. Не знаю, удастся ли мне создать в Москве такой же великолепный храм, как создал Соломон в Иерусалиме; но знаю, что рядом с храмом во имя Христа Спасителя, я не воздвигну уже храма Ваалу. Для меня нет Бога иного, кроме Бога Истинного».

В память торжества закладки храма выбита медаль с изображением на одной стороне, как на медали 1812 года, Всевидящего Ока, с надписью: «Не Нам, не Нам, а имени Твоему», а с другой — вида строящегося храма и надпись: «Завещал Александр, начал исполнение Николай I».

Во всё время нахождения царя в Белокаменной, Москва веселилась до упаду. Выходы во дворце, обед у генерал-губернатора князя Д. В. Голицына, дворянский бал, вечер в только что открытом в Петровском парке вокзале, который удостоил своим посещением Государь Император, составляли такие крупные события для Москвы, что они многие годы были в памяти добродушных москвичей, и для многих составили эпоху жизни. Гвардейских войск Москва после того не видала долго, именно до коронации Императора Александра II в 1856 году. А это чего-нибудь стоит.

Но и гвардейцам не могла не быть памятна Москва. Не говоря уже о том, что доступно каждому большому цивилизованному городу, первопрестольная давала своим гостям такие своеобразные, исключительно местные удовольствия, о которых иные цивилизованные страны не имеют даже понятия. Я говорю о цыганах и медвежьей травле.

Цыгане составляли исконную славу и гордость Москвы. Их хоры известны были, по слухам, в Париже и Лондоне. Но жили они постоянно в Москве. Гастроли их, а потом и самое переселение в Петербург и другие наши города начались не ранее сороковых годов. Поэтому, не только гвардейский офицер или петербургский администратор и магнат, но каждый приезжавший в Москву иностранец-художник, музыкант или писатель, считали долгом послушать « дикую песню » цыган, полюбоваться их « огневою » пляскою. Знаменитый виртуоз-пианист Лист, как известно, в день первого своего концерта в московском дворянском собрании, был увезен к цыганам и там так заслушался и увлекся их пением, что заставил собравшуюся в концерт публику ждать себя более часа. Зато первой его пьесой, которую он сыграл в концерте, по возвращении от цыган, была его известная импровизация на цыганские мотивы, доставившая ему самые восторженные овации. У цыган по неделям пропадали раскутившиеся бары. Сам А. П. Ермолов иногда наезжал в табор. Он любил бесшабашную разнузданную пляску и гики цыганских песен. Узнав, что известный организатор цыганского хора Илья Соколов задумал отправиться с хором в Петербург, он приехал к нему и долго уговаривал не делать этого, чтобы не подорвать славы московского табора. Когда же Соколов, прельстясь на заманчивые предложения, поехал в Петербург с лучшими солистками хора, он с горечью упрекал оставшегося в Москве его племянника и пророчески говорил: «Будете кочевать — пропадете, сядете в Москве оседло — будете благоденствовать».

Медвежья травля была также исконное наследие доброго старого времени. Исстари наши бояре, служивые и посадские люди любили всякие схватки и бои, будь это бой кулачный, травля дикого зверя или бой петушиный. Всякая подобная потеха имела своих поклонников и собирала сотни, а иногда и тысячи людей. Доныне еще памятны Москве кулачные бои, которые устраивал в начале текущего столетия вельможа, граф А. Г. Орлов-Чесменский. Со временем, конечно, потехи и забавы эти заменялись более утонченными, но в 1839 году в Москве не только существовали кулачные бои и травля медведей, быков и кабанов собаками, но последняя возбуждала большое внимание общества и служила предметом оживленного спорта. Для неё был выстроен особый амфитеатр за Рогожской заставой, и там по воскресеньям и праздничным дням давались кровавые зрелища. Как сейчас вижу этот амфитеатр. Версты полторы или две от заставы, вправо, стояло небольшое деревянное одноэтажное здание. Нечто вроде цирка, с круглою ареною посредине, — жалкая пародия на амфитеатры для боя быков в Испании. Арена, выравненная и посыпанная песком, имела пространство не более 200–300 квадратных сажен и была обнесена высоким барьером, вокруг которого шли в два ряда места для зрителей. Против входа в места устроены были ворота для выпуска зверей, а справа дверцы для вывода собак. Нужно думать, что учреждение это процветало, так как цены на места назначены были, относительно того времени, довольно высокие, именно: первое место — два рубля, а второе — один рубль. Самые афиши о травле зверей составлялись курьезно и по смыслу, и по своему типичному, неподражаемому языку. Вот что, например, гласили сентябрьские афиши 1839 года. «Амфитеатр за Рогожской заставой. 3 сентября, в воскресенье, будет большая травля разных зверей лучшими меделянскими собаками и английскими мордашками напуском по охоте. Вновь привезенный ужасного роста медведь, называемый «Давило», будет травиться отличными меделянскими собаками на залог на 100 рублей. Названные собаки: первая привезенная из Рязани, «Халуй», вторая здешняя «Бушуй». Начало в 5 часов. Приписка: «оный медведь будет привязан на полной свободе». 10, 14 и 17 сентября, после такого же, как выше приведено, вступления о травле разных зверей, в афишах говорилось: «Охотники приглашаются с своими собаками. Известный охотник Богатырев будет пускать своих собак, между прочим, будет травиться дикой черноморской бык меделянскими собаками и английскими мордашками. Сего быка собаки непременно должны, по договору с охотниками, победить. В заключение будет травиться ужасного роста и свирепости так называемый «Хряк» или «Кабан». Дикие кабаны водятся в непроходимых лесах; охотники кабанов ловят или убивают оных с большою опасностью; уверяют, что не могут оных взять меделянские собаки и английские мордашки. Содержатель, желая доставить удовольствие посетителям, любящим полную охоту, нашел злейшего русского кабана и будет пускать на оного своих собак для драки; сперва пустятся английские мордашки, если не одолеют, подпустят на помощь меделянские собаки. Будет пущено на кабана не более трех собак».