Н. Чернышевский - Полное собрание сочинений в 15 томах. Том 1. Дневники - 1939

Одно могу сказать, — что теперь мои мысли о ней так чисты, что я даже не предполагал в себе способности так свято и чисто думать о женском существе, привлекательном по внешности. Например, бывали поллюции (хоть ныне была), я весь вечер и как просыпаюсь думаю о Над. Ег. и, слава богу, я не видел ничего относящегося к ней в это время и с Вас. Петр, ее, например, в иных положениях, и я думаю об этом так безмятежно, как никогда не думывал.

Вот что еще: из этого серьезно, может быть, выйдет, что я стану сближаться с существами другого пола, которые будут и всегда чисты, и привлекательны по душе; может быть, из — этого выйдет перемена моего характера, и, кажется, я довольно чувствую в себе что-то похожее на понимание сладости любить в смысле любви к возлюбленной, между тем как раньше я серьезно не думал об этом: бредни были физические, а потребности любить не было.

Дай бог, чтоб я мог всегда так же спокойно, ясно, без упрека в тайных нечистых помыслах смотреть на Надежду Егоровну, как не могу я смотреть на многих других, — например, Любиньку (боже, какой мерзавец!).

Меня тянет видеться с ним, слушать его; видеть ее или нет — все равно почти.

Иногда мне кажется, что я, может быть, заставляю себя думать о ней потому, что это льстит мне, потому, что тогда я могу представлять себя хорошим человеком — а сам по себе немного думал бы. — Нет, само собою думается, — странно. Дай бог, чтобы оставалось это в таком направлении, как эти дни, все до сих пор.

Не так ли это: всегда я склонен — может быть, потому, что дурен слишком сам (сколько за мною тайных мерзостей, которых никто не предполагает, например, разглядывание (?) во время сна у детей (?) и сестры и проч., то же после у наших служанок и проч. [27] Слова, отмеченные вопросительным знаком, написаны неразборчиво. Ред. , судить о других не по тому, каков я сам, а по тому, каковым бы мне хотелось быть и каковым быть было бы легко, если бы не мерзкая слабость воли, это laissez faire [28] Попустительство» , которого, как я думаю, нет у других, — я не хочу оскорблять человечество, дудя о нем по себе вообще, а сужу о нем не по цепи всей своей жизни, а только по некоторым моментам ее, когда бываю доступен чувствованиям высшим; поэтому я готов все видеть в свете той неиспорченности, какую я желал бы иметь сам; кроме того, я смотрю с серьезной точки зрения на все положения и всегда считаю высоким человека, если замечаю в нем что-нибудь такое, — напр., всегда отец священен в моих глазах, всегда священны муж и жена, — поэтому я способен увлекаться энтузиазмом и с этой своей идеальной точки зрения смотрю на это — и на Надежду Егоровну.

27 год моей жизни .

72 июля 1848 , 2 часа ночи . — Встал, стал до чая разрезывать летопись Нестора (завещание Мономаха), дорезал; за чаем читал «Debats» 15 июня, где Леру говорит о колонизации Африки. Над ним смеются в палате и «Debats», — это уяснило мне, что это за люди: они так же ограничены, как и мы, так же точно не могут понять ничего, что не вдолблено им, и все новое кажется им смешной нелепостью; но эти задолбленные понятия у них все-таки лучше и выше тех, которые задалбливают у нас.

После чая пошел к Славинскому собственно для того, чтобы высказать, что я не напишу Срезневскому, — это намерение принял я, когда услышал от Вас. Петр, о мнении товарищей, и был так счастлив, что в это самое время был у него Лыткин, который один из тех, которые более всего говорили против этого. Мы говорили, я кричал, как обыкновенно, но собственно беспокоился, как высказать это, как довести речь к этому. Лыткин, к счастью, сам навел: «Пишете?» — «Нет». Вскоре он встал уйти, я пошел с ним; на дороге (всего от Пантелеймона до Фонтанки было итти вместе 30 сажен) он снова спросил: «Что ж вы так ск/оро переменили намерение?» — «Я никогда и не имел твердого намерения писать». — «Да, точно, — говорит он, — слишком много труда, и бесполезного».

Пришедши домой в час, я все разбирал нарезанные слова 3и разобрал буквы А и Б; только перед чаем в обыкновенное время пошел было сказать Вас. Петровичу, что слышал от Лыткина, что свободно место учителя истории в Вознесенском училище, но не застал их дома. По дороге купил Любиньке сассапарельной эссенции у Стефаница. Когда вечером Ивана Гр. не было, она сказала, что серьезно боится, что не выздоровеет; я ободрял, но плохо и совершенно без успеха. Что, если ее предчувствие справедливо? Когда резал и разбирал, думал — правда, несвязно и невнимательно, развлекаемый работою — более о Василии Петровиче.

13 июля, вторник . 77V2 час . — Встал в 8V2, до 10*4 писал домой, после пошел в университет, надеясь найти там письмо от папеньки и верно с деньгами, — не было; воротился в 12, до 5 разбирал букву В и разобрал ее на отделения по первым двум буквам— Ва, Вб и т. д.; в 5 час. в баню с Ив. Гр. до 7Ѵг; на обратном пути застал сильный дождь; тотчас же, как мы, пришли Ал. Фед. с Ив. Вас., просидели до 9, играли в карты. После [пошел] я к Вас. Петр, сказать о месте в Вознесенском училище, где просидел до ЮѴз, воротился домой в 11. Ив. Гр. уже сидел за ужином. От ужина писал это, почти ничего не читал, только несколько страниц Горлова «Теории финансов» 4— слишком ограниченного ума и небрежно составленная книга, и «Debats» 16 и 17 июня. Иван Гр. и Любинька все шутили, как обыкновенно, целовались и я вовлекался в их шутки; кажется, все мило и хорошо, а между тем что-то нет душевного наслаждения, когда смотрю на них — как будто они пошловаты. Не то Аободовские; ныне сна мне еще более понравилась лицом, когда вполоборота ко мне подняла головку к Вас. Петр., и еще более убедился я, что она весьма умна и с характером и нежным сердцем. Вас. Петр, хотел итти завтра к Муравьеву и зайти ко мне. У него говорили о воровстве, доказывая, что это ничего, что у отца особенно красть нечего, — он говорил ей: «Украдь у своего», — что мошенники лучше нас, и т. д.

Любинька, которая знала, что ныне день моего рождения, подарила мне фунт пряников, раньше спросив, люблю ли я их, — это произвело хорошее впечатление на меня. Письмо Свинцова-отца к сыну отправил в Саратов В своем. Расход — 20 к. сер. письмо, 30 к. сер. чищение 2 пар перчаток, 17 коп. сер. баня.

14 июля 1848, среда, 11 х!2 . — Не нашедши вчера в университете письма, я думал, что позабыли послать; ныне в 9V2 час. говорят мне: «Вас спрашивает солдат». Я думал: Фриц за тем, не нужно ли сапог, выхожу — университетский сторож; я думал: требование в университет, как тогда, когда требовали взять назад бумаги, сердце дрогнуло, — нет, посылка на 25 руб. сер., почта опоздала; я дал ему 20 коп. сер. В 10*4 в почтамт, где я был один, тотчас получил и воротился поэтому раньше, чем сказал сестре, как всегда говорю, когда ворочусь, — главным образом для того,