Ольга Палатникова - Сергей Бондарчук. Его война и мир

Сергей Фёдорович вернулся из Канн, и я при первом же общении задал вопрос:

– Как вам новый фильм Андрея?

Его отзыв о картине был достаточно спокойным. Не захватила его «Ностальгия», и он чисто профессионально объяснил, почему. Естественно, я спросил:

– Вы голосовали против?

– Нет, – сказал мирно, – я воздержался.

Спустя несколько лет, когда не стало Андрея Тарковского, я встретился в Париже с Отаром Иоселиани, свидетелем «Каннского инцидента». Как только фестиваль отшумел, он подошёл к своей знакомой, члену жюри, и спросил напрямик:

– Бондарчук голосовал против «Ностальгии»?

– Он вообще на том обсуждении молчал, – поведала французская кинознаменитость. – Если б выступил против фильма, то лил бы воду на мельницу Тарковского.

– Я пересказал Андрею этот разговор – продолжал Отар, – он обернулся к жене: «Вот видите, Лариса Пална, у Отара совершенно другая информация».

– Нет! – вскричала жена. – Я точно знаю! Бондарчук был послан КГБ, чтобы не дать вам «Пальмовую Ветвь»!

Да… «писала губерния»… До меня из той мутной губернии доносилось, что Бондарчук чёрствый, эгоистичный человек, что даже на собственных детей ему плевать.

Одно из наших общений было на очень не простую тему. Это был разговор один на один, я сообщил, что мы с Натальей расстались. Его реакцию я запомнил на всю жизнь, потому что тогда увидел подлинного Сергея Фёдоровича. Он долго глядел мне в глаза, и его глаза наполнялись слезами. И выдохнул лишь одно: «О, Господи». И вот в этих слезах, в этом «О, Господи» была вся его любовь ко всем своим детям… ко мне…

Незадолго до его ухода я поделился с ним, что открыл такую закономерность: как только на Руси является пророк, его убивают. Что тех, кто любезен народу, тех, кто пробуждает своей лирой добрые чувства, соединяет народ в светлом, патриотическом порыве – именно их силы зла истребляют. Так было с Пушкиным, Грибоедовым, Лермонтовым, Есениным, Маяковским. И в наши дни из всей гнилой, патологической попсовой эстрады почему-то убит Игорь Тальков! Именно тот русский певец, который одухотворял молодёжь – через притягивающие их роковые ритмы звал к возрождению национальной России.

– А Шукшин? – вдруг задумчиво произнёс Бондарчук. – Это тоже убийство. И я знаю, кто его убил.

Как я не допытывался – кто, ответа не было. Унёс с собой эту тайну Сергей Фёдорович…

Гроб с его телом мы несли плечо к плечу с Никитой Михалковым. На панихиде, поглядывая на него, еле сдерживающего слёзы, я осознавал:

– Эстафету принимаешь ты. Теперь только держись.

Быть первым на Руси – тяжёлый крест.

Роли в фильмах: «Ты и я», «Солярис», «Исполнение желаний», «Пришёл солдат с фронта», «Звезда пленительного счастья», «Красное и чёрное», «Юность Петра», «Лермонтов», «Василий и Василиса», «Мать Мария» и других. Режиссёр фильмов: «Живая радуга», «Детство Бэмби», «Юность Бэмби», «Господи, услышь молитву мою», «Одна любовь души моей», «Пушкин. Последняя дуэль», «Гоголь ближайший».

Слава Богу! Не угасает, не проходит интерес – вдумчивый, взволнованный интерес к творчеству Сергея Фёдоровича Бондарчука. Думается, это закономерно: чем дальше мы будем отходить от него в будущее, тем ближе к нам он будет как крупный художник, обгоняющий своё время.

Для начала – немножко детских воспоминаний. Все дошкольные годы я провела с отцом, потому что мама в то время много снималась. А мы оставались вдвоём, я забиралась к нему на колени, он рисовал нас на паруснике, и мы фантазировали, что уплываем в дальние страны.

И ещё о Пушкине. Я очень рано начала говорить, а потом неожиданно замолчала. Все испугались: не дай Бог я – не говорящий ребенок. А моя бабушка, мамина мама Анна Ивановна Герман, сибирская писательница, всё читала мне стихи Пушкина. Однажды мы с ней каталась на катере, подплываем к знакомому дому, уже виден его краешек, и я произнесла: «И родимая страна вот уж издали видна». Бабушка ахнула: долго молчавшая девочка, вдруг чётко, выговаривая каждое слово, особенно – трудную в детстве букву «р», процитировала строку из «Сказки о царе Салтане»! Так что мои первые осознанные слова были стихами Пушкина…

С любимой женой Ириной на Кубе

Но, если честно, особо не хочется вдаваться в такие наивные тонкости. Поэтому встреча с Сергеем Фёдоровичем Бондарчуком на этих страницах – не только встреча отца и дочери, прежде всего, это единение двух людей, посвятивших свою жизнь искусству кинематографа.

Как коллеги по искусству, мы стали общаться, когда я заканчивала актёрский факультет ВГИКа. Я только открывала для себя художественный мир. Он пришёл посмотреть, как я играю мадам де Реналь в дипломном спектакле «Красное и чёрное». Потом увидел меня в роли Хари в картине Андрея Тарковского «Солярис», после просмотра долго глядел на меня и со страданием в голосе выдохнул: «А что же ты будешь играть теперь?» То есть он прекрасно понял, что я, начинающая восемнадцатилетняя актриса, сразу поднялась на высокий этаж и что теперь как личность уже не соглашусь на роли девушек на комбайнах или многостаночниц. И я действительно после «Соляриса» долго не снималась, отсеивала от себя такие рольки. Но пришла «Звезда пленительного счастья», осуществилась роль-мечта – я сыграла Марию Николаевну Волконскую. А ведь я с ней с одиннадцати лет не расстаюсь, с тех пор, как мамина сестра, моя тётя Нина подарила мне книжечку Читинского издательства «Записки Марии Николаевны Волконской».

«Одна любовь души моей» – так пушкинской строкой я назвала свой художественный многосерийный телевизионный фильм, посвящённый Александру Сергеевичу Пушкину и Марии Николаевне Волконской. Самым сокровенным моим собеседником в этой работе был отец. Его размышления о Пушкине, об истории, о власти, о Годунове являлись для меня основой. Даже случалось, что я чувствовала присутствие отца почти физически. К двухсотлетию поэта мы выпустили две пробные серии «Одной любви». Премьера в Доме Ханжонкова совпала по времени с показом картины по Российскому телевидению. Я выступила перед началом и побежала в кабинет директора: почему-то ужасно захотелось посмотреть хоть немножко свою картину по телевизору. Присела перед ещё не включённым телеэкраном и увидела… лицо отца. Оглядываюсь – на стене висит большой портрет Сергея Фёдоровича, экран его отражал, как в зеркале… отец пришёл посмотреть мой фильм…

И как же мне хотелось во время той многолетней работы рассказать ему о своих мыслях, произнести монолог о Пушкине… Собственно, мне всегда хочется поделиться с ним своими задумками, услышать его мнение… Но диалог невозможен. Однако есть книги, публикации Сергея Фёдоровича, его интервью, данные в разные годы, – они помогут мне эти беседы выстроить.