Чарльз Тейер - Медведи в икре

— Подождите, хотя бы взгляните на зал… — начал объяснять я.

— Нет, это не трудно.. — Пока он шел через холл в бальный зал, он на ходу собирал секции ручки от своей сетки. Мы подошли к двери, и он увидел над собой потолок высотой в шестьдесят футов и воззрился на него. Наступила тишина, и затем он начал обратно разбирать свою рукоятку на части.

— Но почему вы мне не сказали сразу, на что это похоже? — жалобно спросил он, разбирая свою ловушку на составляющие.

Когда птицелов ушел, я стал бродить из комнаты в комнату, растерянный и безутешный. К тому времени большая стая ткачиков разделилась на несколько более мелких, и птицы разлетелись по посольству. Вскоре по всему зданию распространились их чириканье и помет.

Время от времени посол выходил из своего кабинета и наблюдал за происходящим.

— Ну, что бы вы ни решили делать, — сказал он, — пора начинать. Еще немного, и у нас не останется достойной мебели.

Когда совсем стемнело, меня посетила идея. Я попросил охранника собрать весь персонал, и вскоре весь наш штат до последней кухарки и дворника собрался в моей спальне, где я объяснил им стратегию. Мы выключим свет в доме и откроем все окна. У каждого окна мы поставим яркую лампу. Затем вооружимся вениками, подушками и прочими метательными предметами, которые найдем, и будем обходить комнату за комнатой, гоняя птиц, пока они не полетят на свет. Когда они окажутся у окна, мы шуганем их напоследок и выпроводим на улицу. Я понимал, что директор зоопарка будет этим недоволен, но я также знал, что таких птичек у него много — в любом случае много больше, чем у меня перспектив найти себе другую работу. На три часа в доме воцарился гвалт, состоявший из треска крыльев, звуков падающих подушек и носящихся вокруг людей, но, в конце концов, мы выгнали ткачиков и освободили посольство.

Это был последний прием, который посол попросил меня организовать: мне хочется думать, что это объясняется тем, что я был слишком ценным сотрудником для использования на других направлениях дипломатической деятельности.

К 1937 году большие советские судебные процессы и репрессии набирали силу, а изоляция иностранцев в Москве стала практически полной. Один за другим исчезали или прекращали всякие контакты мои старые друзья. Заводить друзей среди русских всегда было непросто, и неприятно было видеть, как те немногие, с которыми ты все-таки сдружился, поворачиваются к тебе спиной, лишь только встретят тебя на улице или в фойе оперного театра. Каждые два-три дня мы находили в газетах знакомые нам имена, одних обвиняли в шпионаже, другие признавались в саботаже сами, а многих объявляли предателями: Тухачевского, Егорова, Радека, Бухарина и легендарного барона Штейгера [151] По мнению многих исследователей, Штейгер послужил для Михаила Булгакова прототипом барона Майгеля в романе «Мастер и Маргарита». .

Штейгер происходил из старой немецкой остзейской семьи и во время революции связал свою судьбу с Советами. Кое-кто говорил, что он получил разрешение на эмиграцию во Францию для своего отца. Каковы бы ни были тому причины, но Советам он служил, похоже, хорошо. Это был культурный человек с великолепным чувством юмора и большим запасом историй, которые он любил рассказывать на безупречном французском. У него имелись какие-то таинственные связи в Кремле, и часто он выступал в качестве прямого канала связи с иностранными посольствами, где проводил большую часть времени. После того как Сталин как-то раз признался одному из наших послов в том, как сильно ему нравится трубочный табак «Эджуорт», именно через Штейгера мне было сказано передавать по коробке табака в месяц.

По мере того как темп репрессий нарастал, Штейгер все больше впадал в депрессию. Но он не прекращал выполнения ни одной из своих дипломатических функций. Однажды вечером после коктейльного приема в посольстве я на своей машине отвозил Штейгера домой. В тот день газеты объявили, что несколько наших общих знакомых были казнены обычным советским способом — застрелены в затылок.

Пока мы ехали по холодным заснеженным московским улицам Штейгер, вопреки обыкновению, молчал. Я попытался завязать разговор о погоде.

— Да, — наконец откликнулся он. — Это опасная погода — очень коварная. В такие времена следует тщательно беречь затылок, — он ударил себя по шее и засмеялся. И погрузился в молчание.

На следующий день Штейгер не пришел на прием в посольство. Несколькими неделями позже «Правда» объявила, что Борис Сергеевич Штейгер оказался предателем и был расстрелян. Конечно, выстрелом в затылок [152] Борис Сергеевич Штейгер (1892–1937), уполномоченный Наркомпроса по внешним сношениям. Арестован 17 апреля 1937 г., обвинен в шпионской и диверсионной деятельности. Расстрелян 25 августа 1937 г. .

Когда пришло распоряжение о направлении меня в Берлин, я не стал терять времени на подготовку к отъезду. После Москвы Берлин показался мне, на первый взгляд, до странности свободным. Немцы почти совсем или даже совсем не боялись общаться с иностранцами. А гитлеровская политика «пушки вместо масла» в глазах немцев придавала особый шарм уставленным маслом столам в домах иностранцев.

К 1939 году, когда Гитлер применил-таки пушки и масло стало далеко не единственным видом продуктов, исчезнувшим с берлинских столов, давление на иностранцев стало уже значительным. В то время нашим посольством в Берлине командовал Александр Кирк [153] Александр Комсток Кирк (Alexander Comstock Kirk) (1888–1979), американский дипломат. Работал в посольстве в Москве в 1938–1939 гг. в качестве советника и генерального консула, исполнял обязанности посла в период после отъезда посла Дэвиса и до прибытия посла Стейнхардта. С марта 1939 и до марта 1941 г. — временный поверенный в делах посольства США в Германии и после отзыва в США посла Хью Р. Уилсона был старшим по рангу сотрудником американского посольства. , а советником у него был мой первый московский босс Джордж Кеннан. Проблему развлечений Кирк решал, устраивая каждое воскресенье масштабный ланч. Человек сто имело постоянные приглашения, и еще сотня получали приглашения время от времени.

Однажды в субботу Кирк вызвал Кеннана в свой кабинет и сказал, что его вызывают в Париж для консультаций и что он не сможет дать обычный воскресный ланч.

— Пожалуйста, примите все необходимые меры, чтобы отменить его, — поручил он Кеннану.

Через несколько дней он вернулся из Парижа и вызвал к себе Кеннана.

— Вы правильно сделали, что отменили воскресный ланч, — сказал он ему. — Вот только вы забыли предупредить об этом двоих.

— Кого? — спросил Джордж.

— Шеф-повара и японского посла, — ответил Кеннан.