Чарльз Тейер - Медведи в икре

Наркомат с этим согласился, и небольшая команда, состоявшая из первого секретаря Чарли Дикерсона [168] Charles E. Dickerson, Jr. (?-1947), работал в Москве с 1939 г. первым секретарем, консулом. Последнее место службы — генеральный консул в Лиссабоне. , помощника военного атташе Майка Микела [169] Joseph Anthony "Mike" Michela (1903–1949). В 1940–1943 гг. работал в посольстве в Москве вначале помощником военного атташе в звании капитана, с октября 1941 г. — военный атташе. В 1943 г. вернулся в Вашингтон в звании подполковника. Умер в Праге в 1949 г. от сердечного приступа. и нескольких разных помощников, включая Янга, Миджет и меня самого, вскоре уже находилась на пути в Казань, вместе с вагоном, полным «архивов».

Все шло хорошо до того момента, как коробку с «архивом» не уронили на перроне вокзала в Москве и тоненькая струйка коричневой жидкости, распространяя аромат бренди, не потекла на землю. Мы были смущены, грузчики забавлялись, а мастер, распоряжавшийся багажом, сделал несколько шифрованных пометок о странной форме, которую приняли наши архивы. Я попытался выдать приемлемое объяснение относительно американских архивов, которые бывают разными и нуждаются в сохранении, но моя попытка провалилась так же, как и коробка с бренди.

Через какие-то тридцать часов мы приехали в Казань и нас встретил суетливый товарищ в рубашке с короткими руками, который тут же стал заботиться о нас и нашем грузе. Мы так привыкли к тому, что агенты «Интуриста» всегда берут нас под свою опеку, куда бы мы ни направлялись, что приветливо пожали ему руку и, как Стэнли в Африке, пробормотали:

— «Интурист», мы полагаем? [170] Когда американский журналист и исследователь Генри Мортон Стэнли в 1872 г. нашел пропавшего в дебрях Африки шотландского миссионера и путешественника Дэвида Ливингстона, он церемонно обратился к нему: «Доктор Ливингстон, я полагаю?» Фраза стала знаменитой благодаря книгам и фильмам.

Но наш гид в летней рубашке ответил иначе:

— Нет, я президент Татарии [171] В 1938–1951 гг. Председателем президиума Верховного Совета (президентом — для американцев) Татарской Автономной Советской Социалистической Республики был Галей Афзалетдинович Динмухаметов (1892–1951). Его отличительными чертами были простота и открытость в общении, внимательность к людям, по городу он предпочитал ходить пешком .

Прежде чем покинуть его владения, нам пришлось часто вести с ним дела, в числе которых было одно похищение и несколько чуть ли не бунтов, но нас никогда не покидало ощущение, что он не более чем туристический агент фирмы Томаса Кука [172] Британец Томас Кук — основатель организованного туризма в середине XIX в. и туристической фирмы под своим именем. , а не президент одной из российских республик.

Он был настолько любезен, что предоставил в наше распоряжение большой деревянный дом на Волчьей улице [173] Судя по всему, речь идет об улице Волкова (до 1927 г. улица Вторая гора), находившейся в центре города и застроенной особняками. , где мы в ленивом безделье провели несколько недель, сторожа «архивы». Казань оказалась довольно милым небольшим провинциальным городом на Волге, и многие из ее жителей еще помнили Американское агентство помощи (ARA), во главе с Гербертом Гувером, положившее конец голоду в период после Первой мировой войны [174] По соглашению с советским правительством, подписанному в 1921 г., АРА (American Relief Administration, ARA) оказывала огромную помощь голодающим и имела право действовать самостоятельно. Это была заслуга Г. Гувера, в 1928 г. избранного президентом США. . Но вскоре в Казань начали прибывать беженцы с запада России, и продовольствие, которое выделялось на город, теперь приходилось делить на всевозраставшее население. Несмотря на то, что мы в основном опирались на собственное снабжение, но все-таки получали кое-что со стороны местного Кремля, и очень скоро и на нас стало распространяться негодование местного населения по отношению к понаехавшим. Раз или два в небьющиеся окна нашего вагона бросали камни, и однажды нам, хотя и в несколько размытой форме, дали понять, где татары предпочитают нас видеть — и это место не было Казанью.

Мы были не сильно заняты. Наша связь с Москвой осуществлялась по одной телефонной линии и была очень ненадежной. Единственным источником новостей оставалось радио, но и оно часто прекращало работу из-за перебоев с электричеством. Постепенно стойкость духа обитателей дома на Волчьей улице стала ослабевать.

И тут у моей овчарки Миджет началась течка.

Однажды вечером мы сидели у себя в доме, играли после ужина в шахматы и обсуждали унылые новости с фронта, размышляя над тем, каковы наши шансы выбраться из России живыми, если Москва падет. Перспективы не выглядели хорошими. Из Казани вели два пути, если не считать железной дороги обратно на Москву. Один — южное ответвление Транссибирской магистрали, а другой — река Волга, впадавшая в Каспийское море. Ни один из них не располагал к тому, чтобы им воспользоваться, и мы отправились спать, сойдясь на том, что розовое будущее нам не светит.

Едва я заснул тем вечером, как был разбужен леденящим кровь визгом Чарли Дикерсона, спавшего в нише с другой стороны коридора напротив меня. Когда я подошел к его кровати, он что-то неразборчиво бормотал о том, что на него напали волки, поэтому я сразу подумал, что ему приснился кошмар, и предложил выпить стакан воды.

Новости из Москвы на следующий день лучше не стали. Когда мы слушали вечерний выпуск новостей Би-би-си, наш дух упал еще больше, чем вчера. Столицу сильно бомбили. Немцы находились лишь в ста километрах от нее, и будущее выглядело в целом очень плохо. Мы отправились спать в еще более депрессивном настроении.

Только я задремал, как новый крик послышался из-за двери Чарли Дикерсона. На этот раз он встал с кровати и метался по своей нише, пока я не пришел.

— Это волки, говорю тебе. Черт возьми, я знаю, что это волки. Они пришли прямо ко мне в комнату, обнюхали все вокруг кровати, прежде чем я заснул.

Мы с Майком Микела постарались его успокоить. Наконец нам удалось уложили его обратно в кровать.

Но когда и на третью ночь он повторил свой спектакль, то нашему терпению подошел конец. Однако Дик настаивал:

— Я специально не спал и лежал с фонариком в руке. Как только они направились к моей кровати, я его включил. Их было трое, и они шли прямо на кровать.

Майк и я посмотрели друг на друга и покачали головами. Бедный Чарли, он был рассудительным малым и не должен был свихнуться так быстро.

Но Чарли зло фыркнул на нас:

— Нечего тут стоять и смотреть на меня как на сумасшедшего. Говорю вам, их было здесь трое и здоровых, ростом с хорошую овчарку, во всяком случае они были крупнее Миджет.