М. Вербинский - Бродовский котел

Федор несколько раз менял позицию, укрывшись в густых кустах. Гитлеровцы поднимаются в третью атаку, но их опять прижимает к земле огонь пулемета. Хомянка ранило в левое плечо. Он прижал оружие к дереву, стреляет одной рукой. В это время слева грянуло партизанское «ура!» роты Филимонова. Федор приподнялся, и в этот момент его скосила фашистская пуля.

После боя мы похоронили героя на безымянной высоте у села Верещицы.

В июне к нам в тыл стали прибывать разведывательные и подрывные группы — войска 1-го Украинского фронта готовились к наступлению. Надо было усилить удары по коммуникациям врага. Магистрали Львов — Ярослав, Львов — Варшава имели особенно важное значение для гитлеровцев. Поэтому они спешно восстанавливали разбитые участки, усилили их охрану.

Только что восстановленный фашистами участок железной дороги Рава-Русская — Замостье партизаны снова вывели из строя. Через несколько часов мы получили радиограмму из штаба партизанского движения: «За вывод железной дороги Замостье — Рава-Русская, взрыв железнодорожного моста и водонапорной башни станции Красноброд объявляю благодарность вам и личному составу, участвовавшему в операции. Т. Строкач».

Много было на нашем пути жестоких схваток с гитлеровцами и украинскими буржуазными националистами. Пример мужества, стойкости и отваги всегда показывал политрук Филипп Карпенко.

В ночь на 11 июня Карпенко с группой бойцов отправились на трудное и сложное задание — уничтожить железнодорожный мост на участке Рава-Русская — Ярослав. Подрывники, пройдя большую часть пути, уже находились почти у цели. Но вдруг в темноте послышалась немецкая речь. Партизаны залегли. Выяснилось, что мост усиленно охраняется и подползти к нему незамеченными невозможно. Группа Карпенко отошла. Наутро лес, в котором находились подрывники, начали прочесывать каратели. Он был окружен плотным кольцом фашистов.

— Надо прорваться с боем, — предложил кто-то из партизан.

— Мы не выполнили задания, — ответил на это Карпенко. — Надо рассредоточиться, замаскироваться. Тем, кто уцелеет, собраться в условленном месте.

Начались болота, идти становилось все трудней.

— Занять оборону! — скомандовал политрук. Подрывники залегли, решив драться до последнего патрона.

Все ближе вражеские цепи. До слуха партизан донеслись пьяные возгласы и ругань. Несколько гитлеровцев и власовцев остановились перед болотом.

— Как только приблизятся вплотную — действовать, как условились, — сказал Карпенко.

— Обходить болото справа! — раздалась команда фашистского офицера. И пьяные каратели, продолжая беспорядочную стрельбу, перед самым укрытием партизан исчезли в лесу.

А через несколько часов на железной дороге прогремел мощный взрыв. В воздух взлетел вражеский военный эшелон.

— Ну вот, теперь можно идти к своему отряду, — сказал Карпенко.

На обратном пути подрывники неожиданно столкнулись с карателями. Завязался неравный бой. Тяжело приходилось горстке храбрецов. Враг начал их окружать. Карпенко, как всегда, хладнокровно руководил боем.

— Приготовить гранаты! — скомандовал он, когда гитлеровцы были уже совсем рядом. Политрук немного приподнялся, чтобы получше разглядеть поле.

— Ложись, Филипп Трофимович! — крикнул ему Михаил Мицура. Но тот не услышал предупреждения и, схватившись за живот, упал. Карпенко поднял голову, с трудом проговорил:

— Миша! Останешься за меня. Руководи боем…

Каратели наседали. «Живым хотят взять», — мелькнула тревожная мысль в сознании политрука. Превозмогая боль, он попытался достать гранату из сумки, но руки ему не повиновались.

Бой не утихал. Фашисты, неся потери, стремились во что бы то ни стало захватить в плен партизан, выносивших раненого политрука с поля боя. Прикрывая друг друга, бойцы под командованием старшины Мицуры все больше отрывались от преследователей.

Состояние Карпенко ухудшалось. Уже в отряде политрук потерял сознание и вскоре скончался.

Похоронили мы Филиппа Трофимовича на площади в центре села Боровец.

Опасными тропами в тылу врага шли навстречу Победе народные мстители.

П. В. Сильченко

Впервые приехав в Северодонецк, я была приятно удивлена новыми красивыми многоэтажными домами, широкими улицами, проспектами. В молодом городе химиков сейчас проживает семья Сильченко, которая в годы войны находилась в партизанском отряде. И вот я у них в гостях.

Мать, Мария Ефимовна, знакомила меня с городом. Я никак не могла за ней поспеть, а она смеялась:

— Что вы, разве это ходьба? Бывало, за ночь пройдем километров тридцать, да не с пустыми руками… Вот это была ходьба… Я до сих пор не могу привыкнуть идти потихонечку… До войны мы жили в Житомире. Муж мой, Потап Васильевич, работал дорожным мастером. Я — в детском саду, а ребята — Роман и Николай — учились.

Жили хорошие люди, работали, воспитывали детей, мечтали об их будущем. Но застонала от бомб и снарядов земля, двинулись на советскую землю гитлеровские полчища. Отходили на восток наши войска, семья Сильченко эвакуировалась. Но враг перерезал дорогу, и они, оставшись в тылу у фашистов, решили вернуться в село, где родились и выросли. Там свои люди, каждый знает друг друга.

И семья Сильченко оказалась опять в родном селе Обиходы Житомирской области. Надо было как-то жить, растить детей.

Они услыхали, что в Мухоедовских лесах действует партизанский отряд. И Сильченко связался с партизанами, стал им помогать. Сначала сам, потом привлек жену, а позже и ребята начали собирать нужные сведения. Мария Ефимовна доставала продукты, пекла хлеб и ночами носила в лес. Позже стали к партизанам переправлять надежных людей. Фашисты понимали, что не без помощи населения причиняют народные мстители им столько вреда. В Обиходы вступил карательный отряд — началась расправа.

Потапа Васильевича не было дома, он поехал по заданию на мельницу. На глазах у матери каратели стреляли в сына Романа, тяжело ранив его. Николай упал, не ожидая пули. Мать с отчаянием заклинала убийц, называла себя не Сильченко, а своей девичьей фамилией. И это спасло их. Романа незаметно отвезли в районную больницу, а сами стали собираться в лес. Сначала ушли отец с младшим сыном. Позже как-то ночью мать забрала из больницы раненого Романа и тоже добралась к партизанам. Сильченки ушли вовремя — вскоре немцы сожгли хату, где они жили.

В отряде Потапа Васильевича зачислили бойцом в первый взвод, Марию Ефимовну — поварихой, сына Николая — в разведгруппу, Романа лечили здесь же, в лесу, в землянке.