Сборник - О Феликсе Дзержинском

Мать была вечно занята хозяйством, поэтому старшей сестре Альдоне и мне приходилось заниматься с ребятами.

Феликс рос упрямым, шаловливым ребенком. Но и в детстве его характерной чертой была необыкновенная честность. Он никогда не лгал.

Память у него была замечательная. В четыре года он декламировал наизусть отрывки из поэмы «Пан Тадеуш» Мицкевича, стихи Словацкого, рассказывал сказки и басни…

Десяти лет Феликс поступил в 1-й класс Виленской гимназии. В те годы в гимназии, как и во всей Литве, преследовалось все польское. В коридорах гимназии и на дверях висели надписи: «Говорить по-польски строго воспрещается». Это особенно возмущало моего брата.

У Феликса было очень отзывчивое сердце. Помню такие случаи. Мать купит ему новые ботинки или форменную рубашку, смотрим, он приходит домой в каких-то рваных ботинках или старой рубашке. Оказывается, Феликс обменял с нуждающимся товарищем лучшее на худшее. Очень часто он свой завтрак, положенный ему в ранец, отдавал тому, у кого его не было.

Чувство справедливости и любви к угнетенным он пронес через всю свою бурную жизнь.

В 1914 году, после начала первой мировой войны, Феликса увезли из варшавской тюрьмы в Орел, где он отбывал каторгу за побег из сибирской ссылки, а затем, в марте 1916 года, его перевели в Москву, в Таганскую тюрьму.

Война заставила меня с дочерью покинуть Вильно. Мы уехали оттуда летом 1915 года с последним эшелоном беженцев. Целый месяц добирались до Москвы. В таком большом городе я очутилась впервые в жизни, никого не знала. Что тут делать? Денег у меня оставалось 20 копеек. Поступила сначала на первую попавшуюся работу. Позднее, прочитав в газете, что Польскому комитету помощи беженцам нужна корреспондентка, знающая иностранпые языки, я пошла туда, и меня приняли на службу. Помещался этот комитет на Большой Лубянке, дом 20.

Когда Феликс оказался в Таганской, а затем в Бутырской тюрьме, я не пропустила ни одной возможности свидания с ним, аккуратно носила ему передачи. Но он никогда одни не ел и не курил. Все, что я посылала, он делил поровну между товарищами.

В мае 1916 года состоялся новый суд над Феликсом. Он происходил в Кремле, в Московской судебной палате, и мне удалось присутствовать на нем. Феликса приговорили к шести годам каторги за партийную работу в 1910–1912 годах. Я сидела на скамейке среди публики, и мне трудно было удержаться от слез, видя изнуренного Феликса. Он заметил мои слезы и погрозил пальцем, чтобы я но плакала. Он утешал меня своей улыбкой.

Во время свиданий в тюрьме он меня всегда уверял, что революция скоро наступит. И действительно, 1 (14) марта 1917 года Феликс вместе с другими политическими заключенными был освобожден из Бутырской тюрьмы. В этот день он много раз выступал перед рабочими Москвы и только к ночи, еще в арестантской одежде, добрался ко мне домой. Я тогда жила с дочерью в Кривом переулке. Феликс поселился у нас.

Из Польского комитета я принесла пальто и костюмы для брата и его товарищей.

Феликс был делегирован от Москвы на VI съезд РСДРП (б), где его избрали в ЦК партии. Он остался в Петрограде, принял активнейшее участие в Октябрьской революции. Вернулся Феликс в Москву весной 1918 года, когда уже работал председателем ВЧК.

Как-то раз, желая побаловать брата, я напекла целую груду его любимых оладышек. Муку, конечно, купила у подвернувшегося на улице спекулянта. Когда пришел Феликс, я с важностью поставила оладышки на стол. Но он, прежде чем их попробовать, спросил строго:

— А не у мешочника ты купила муку?

Когда я подтвердила — все мои оладышки полетели за окно. Феликс сказал, что мы должны давать пример даже в мелочах в том, чего требуем от других…

Кристально чистый, самоотверженный, бескорыстный, Феликс всю свою жизнь с 17-летнего возраста отдал делу революции.

С Феликсом Дзержинским я познакомился в конце 1895 года в Варшаве на тайном съезде делегатов нелегальных ученических организаций. Почти во всех гимназиях на территории бывшего Королевства Польского в царские времена, когда в школах запрещалось говорить па польском языке, существовали такие организации. Они ставили своей целью не только изучение польского языка и истории Польши, но и вовлечение учащейся молодежи в борьбу с царизмом, посылали своих делегатов на съезды, собиравшиеся ежегодно в Варшаве. Кроме делегатов от средних школ там участвовали также и студенческие делегации.

В 1895 году на такой съезд впервые прибыли представители городов вне пределов Королевства Польского. В числе участников съезда был и Феликс Дзержинский из Вильно.

Я был тогда учеником 8-го класса, представлял Келец-кую гимназию. Состав делегатов по своим политическим взглядам не был однородным. На съезде явно начали вырисовываться политические расхождения.

Феликс Дзержинский горячо выступил как решительный сторонник интернационализма. Уже эти первые выступления Феликса, тогда 18-летнего юноши, носили черты, характерные для всей его позднейшей деятельности: глубокую веру в правильность революционной идеи и вместе с тем твердую волю и стремление воплотить в жизнь эти идеи, бескорыстность и бескомпромиссность.

На съезде солидарную с Феликсом позицию занимали я и еще два или три делегата. Мы составляли левую группу съезда. Это сблизило нас…

О впечатлении, какое произвел на съезде Феликс, свидетельствует следующий факт. Когда мы беседовали о съезде с председателем общества «Братской помощи» Варшавского университета, который был значительно старше нас, то он охарактеризовал Феликса как «чистое золото».

После окончания гимназии мне пришлось эмигрировать из Королевства Польского в Галицию, являвшуюся в то время «заграницей». Будучи студентом в Кракове, я узнал от появлявшихся там время от времени политических эмигрантов из Королевства, что организационная работа в СДКП в конце 1899 года оживилась после приезда в Варшаву молодого деятеля, выступающего под кличкой Франек. Этим человеком был Феликс.

В феврале 1900 года я был вызван в Лейпциг на партийную конференцию членов СДКП, проживавших за границей. Конференцию организовал Залевский. В числе ее участников был и Юлиан Мархлевский.

Думаю, что мою фамилию указал Феликс, ибо до этого Залевский меня не знал. Очевидно, в работах Лейпцигской конференции принял бы участие и Феликс, но этому помешал его арест в начале февраля в Варшаве.

Основной целью конференции было подготовить объединение заграничных организаций социал-демократии Королевства Польского и социал-демократии Литвы в общую организацию — СДКПиЛ в соответствии с соглашением, достигнутым в Вильно в декабре 1899 года. Объединение заграничных организаций состоялось на Лейпцигской конференции, как известно, в Королевстве Польском решение об объединении было принято лишь в августе 1900 года, на партийном съезде в Отвоцке.