Михаил Янко - Литературное Зауралье

Прошли годы, многое изменилось в жизни. Стал иным и край, прежде безлюдный и дикий:

Поэт видит, как обработал «широкую степь» плуг «хлебороба сибирского», и о прошлом родных мест только «в поле ковыль… тихо шепчет, от ветра качается».

В годы мировой войны поэт писал стихи, полные веры в Россию, в ее «лучезарный день» («Сон», «Я верю», «Темная сила»).

Умер Утков 26 ноября 1922 г.

Борис Александрович Тимофеев принадлежал к той части русской интеллигенции, которая вместе с пролетариатом пошла на штурм капиталистического строя, участвовала в боях за утверждение власти трудящихся.

Он родился 18 июля 1882 г. в городе Далматове, бывшей Пермской губернии, в семье врача-демократа. Отец Бориса Александровича блестяще окончил Казанский университет и был оставлен при кафедре. Однако стремление сблизиться с трудовым народом заставило молодого врача отказаться от карьеры ученого и переехать в захолустный городок Зауралья. В Далматове и прошли детские годы будущего писателя.

Тимофееву-врачу, не ладившему с начальством по своим политическим убеждениям, часто приходилось менять место службы: семья жила то в Шадринске, то в Медыне, Калужской губернии, то в подмосковном селе Люблино.

Борис Александрович учился в Екатеринбургской мужской гимназии, но был исключен за политическую неблагонадежность. Пришлось держать экзамен за курс гимназии экстерном. Прекрасные способности помогли ему выдержать на медицинский факультет Казанского университета. Воспитанный на демократических идеалах, он активно выступает на сходках, собраниях, участвует в демонстрациях и политических волнениях студентов. Это приводит его в тюрьму.

Тяжелая форма суставного ревматизма и начавшийся после освобождения из тюрьмы туберкулезный процесс заставили Бориса Александровича переехать ближе к родителям, жившим в Люблино, и поступить на юридический факультет Московского университета. В это время (около 1904 г.) вернулась из политической эмиграции сестра Вера. Революционные события 1905 г. в Москве и влияние сестры, убежденной большевички, не прошли бесследно. Вместе с братом Вадимом он вступает в боевую дружину и принимает непосредственное участие в баррикадных боях 1905 года.

Прогрессировавший тяжелый недуг заставляет его поехать лечиться в Каир, а затем в Италию, на Капри. Каприйский период жизни Б. А. Тимофеева значителен во многих отношениях. В эти годы (1908—1912) «отстоялись» его представления о русской действительности. Он глубоко осмысливал события, участником которых ему довелось быть, — студенческие волнения, московское вооруженное восстание. Это был период окончательного установления его политических взглядов, формирования большевистских убеждений.

На Капри определились литературные склонности и интересы Тимофеева, началась его литературная деятельность. Здесь он встретился с А. М. Горьким, вокруг которого группировалась писательская молодежь. «В то время на Капри, — вспоминал Горький, — жила небольшая группа литераторов: Николай Олигер, Алексей Золотарев, Борис Тимофеев, очень талантливый юноша, изуродованный ревматизмом, который потом и убил его…

Почти ежегодно приезжал Иван Бунин; мелькали Новиков-Прибой, Саша Черный, Илья Сургучев и еще многие… Все были молоды, жили весело; все были очень бедны, но жизнь тогда была дешевой, и кисленькое каприйское вино тоже было дешево» [75] А. М. Горький. Собрание сочинений в 30 томах. Том 17, стр. 317. .

Горький пристально следил за творческим ростом молодого писателя, внимательно читал его рукописи, давал советы и наставления. Встречи и беседы с ним явились для Тимофеева большой школой. Знакомство с Горьким оказало огромное влияние на формирование идейно-эстетических представлений Тимофеева.

Письма Тимофеева к Горькому проникнуты чувством горячей благодарности к писателю-наставнику, согреты душевной теплотой. «Знаю, что не так, не то пишу, что мне надо, а что — «будто знал и запамятовал», — пишет он А. М. Горькому из Москвы на Капри 27 ноября 1913 г. — Ох, дорогой Алексей Максимович, хоть бы Вы написали мне какое ни-на-есть вразумительное словечко: сильно я в этой штуке теперь нуждаюсь» [76] Архив А. М. Горького. К-Г-П, 57, 22. 2. . В письме от 21 января 1915 г. он отмечает, что крепко помнит о теме, подсказанной ему А. М. Горьким.

По возвращении из Италии Тимофеев остановился в Москве и сразу же вошел о среду писательской молодежи горьковского направления. Писатель Д. Н. Семеновский вспоминает: «У меня появились знакомые литераторы: Тимофеев и Новиков-Прибой. Оба недавно приехали, с Капри. Оба жили на Таганке в общей квартире. Светловолосый, голубоглазый, сразу располагавший к себе Борис Александрович Тимофеев был автором повести «Сухие сучки» и небольших рассказов. Горький считал его очень даровитым. Тимофеев учился на медицинском факультете, носил выцветшую шинель и в шутку называл себя «вечным студентом» [77] М. Горький в воспоминаниях современников. Гослитиздат, 1955, стр. 376. .

Во время мировой войны Б. А. Тимофеев уехал санитаром на фронт, в течение двух лет был очевидцем страданий народа. В октябрьские дни 1917 г. он стал активным участником революционных боев. В это время Б. А. Тимофеев вступил в Коммунистическую партию.

Плодотворной была его непродолжительная работа в издательстве ВЦИКа. Ей он отдался целиком, с присущей ему страстью.

После кратковременного пребывания в Ялте, где он работал зав. отделом здравоохранения, Тимофеев возвратился тяжелобольным в Москву и 13 апреля 1920 г. скончался в расцвете творческих сил, не успев осуществить многого из своих замыслов.

Начало литературной деятельности Тимофеева совпало с поражением первой русской революции и последовавшей за этим реакцией. Но вера в торжество народа слышна уже в ранних его произведениях, написанных под непосредственным впечатлением революционных событий.

В 1909 г. на Капри Тимофеев написал рассказ «Последний приют» — о революционере, мужественном и сильном борце, не пожелавшем открыть палачам свое имя перед казнью. Образ «Жаворонка» — такова была его партийная кличка — вырастает в символ революционного героизма и самоотверженного мужества в борьбе за народное счастье. «Жаворонок» умеет подчинить личную жизнь революционному долгу. Слово и дело у него слиты. «Жизнь требует, — подчеркивает он, — чтобы ростки ее поливались кровью… и не только чужой… Будь готов и свою отдать…»