Иван Стрельбицкий - Штурм

Гитлеровцы решили во что бы то ни стало захватить «катюшу». Две роты бросились в атаку. Однако минометчики дивизиона сильным огнем прижали их к земле.

А в это время передовой отряд 40-й стрелковой дивизии овладел Гуляй-Полем.

Боясь окружения, обе роты неприятеля поспешно отступили, оставив на поле боя до сорока трупов.

В этой схватке, отстояв грозное оружие, пали смертью героев старший лейтенант Козлов, старший сержант Чирцов и десять их храбрых товарищей.

Когда теперь, много лет спустя, думаешь о причинах успешных боевых действий войск Южного фронта в Донбассе, то в первую очередь хочется сказать об удачном выборе времени для наступления. Еще в середине августа 1943 года начались решающие бои в районе Харькова. Немецко-фашистское командование сняло с Миуса часть танковых и пехотных соединений. Воспользовавшись ослаблением противника, наши войска перешли здесь в наступление.

На огромном пространстве Донецкого бассейна развернулось жестокое сражение. Армии Южного фронта, окрыленные победами, неудержимо рвались вперед. Каждый день позади оставались освобожденные рудники, заводы, города, рабочие поселки Донбасса. А тут еще пришла радостная весть: освобожден Харьков!

Теперь нам известно, что противник вовсе не думал расставаться с этим крупнейшим промышленным районом.

В книге «Утерянные победы» генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн сообщает о выступлении Гитлера в марте 1943 года в Запорожье, в штабе группы армий «Юг». «Совершенно невозможно отдать противнику Донбасс, даже временно, — говорил Гитлер. — Если бы мы потеряли этот район, нам нельзя было бы обеспечить сырьем свою военную промышленность… Что же касается никопольского марганца, то его значение для нас вообще нельзя выразить словами. Потеря Никополя (на Днепре, юго-западнее Запорожья) означала бы конец войны».

Оккупанты превратили Донбасс в неприступную, как они говорили, крепость.

Однако фашисты вскоре поняли, что, захватив Донбасс, они не покорили советских людей. С гордостью за своих земляков — донецких шахтеров — слушал я показания пленного немецкого фельдфебеля: «За всю войну мы не видели худшего ада, чем в Донбассе. Что там мужчины! Женщины, дети, старухи — все взялись за оружие. Мы в бункерах оказались отрезанными от своих войск».

Да, нашим наступавшим войскам неоценимую помощь в освобождении Донбасса оказывали партизаны.

На каждом промежуточном оборонительном рубеже мы с помощью партизан уточняли систему обороны и особо важные объекты врага, отсеивали ложные цели от действительных и зачастую вели огонь на основании данных партизан. В районе Донецко-Амвросиевки артиллеристы огнем дальнобойной артиллерии уничтожили большие склады боеприпасов. Это облегчило захват важного узла обороны противника.

В конце августа 1943 года наши войска вышли к реке Мокрый Еланчик, где у немцев была вторая полоса обороны.

Сопротивление противника усиливалось. Чтобы продолжать наступление, нам требовалось подтянуть артиллерию, сосредоточить стрелковые дивизии.

Тут очень кстати в одном из освобожденных рудничных поселков мне повстречался генерал Т. И. Танасчишин, командир 4-го механизированного корпуса, переданного в оперативное подчинение нашей армии.

Коренастый, с открытым мужественным лицом, он производил впечатление решительного, волевого человека.

— Прошу, прошу, — сказал генерал, вводя меня в просторный, хорошо сохранившийся дом с железной крышей. — Мне надо поговорить с командармом. Думка у меня есть. Хочу прорвать ночью оборону немцев на этом вот рубеже, — показал он на карте. — Днем не миновать больших потерь в людях и в танках. Другое дело ночью: и урон будет несравнимо меньший, и задачу быстрее выполним. Разрешит ли командующий?

Танкисты Танасчишина славились удачными ночными действиями, и я охотно обещал ему поддержку.

30 августа на командном пункте у станции Квашино командарм созвал совещание Военного совета. Сюда прибыли командиры корпусов и дивизий. Командир 13-го гвардейского корпуса генерал П. Г. Чанчибадзе, маленький, подвижной, не расстававшийся с кубанкой даже летом, и генерал-лейтенант И. И. Миссан, командир 1-го гвардейского корпуса, — прямая противоположность Чанчибадзе: широкоплечий, всегда спокойный, задумчивый.

Командарм попросил нас высказать свои соображения о прорыве второй оборонительной полосы.

Кто-то предложил прежде всего подтянуть войска, подвезти боеприпасы, предпринять разведку боем. Это займет три дня. И потом — снова наступать.

Начальник штаба полковник П. И. Левин поднял руку:

— Одну минутку!

Он быстро раскрыл блокнот, просмотрел какие-то записи и потом твердо заявил:

— Задержка в наступлении даже на сутки будет выгодна не нам, а противнику.

Тут я вспомнил Танасчишина и сообщил о его замысле командарму. Захаров не очень-то верил в успех ночных действий, но все же, хлопнув по столу ладонью, сказал:

— Быть по сему! Так и решим: танкисты Танасчишина попытаются ночью прорваться в тыл врага. В случае удачи пехота будет развивать и закреплять их успех.

Остаток дня ушел на подтягивание артиллерии, занятие позиций, пристрелку реперов и целей.

Под вечер ко мне на наблюдательный пункт приехал Танасчишин. Он был возбужден, и это понятно! Ему предстоял самый трудный в боевой практике ночной штурм.

— Как с минными полями? Обнаружили? Проходы сделали? — с ходу задал он первый вопрос.

— Пойдем к стереотрубе, посмотрим, — предложил я.

Впереди — непаханое, выжженное солнцем поле. Дальше — скат и небольшая река. То тут, то там мелькают лопаты. Это наши пехотинцы спешат углубить к ночи мелкие окопчики. У реки начинается передний край обороны неприятеля. Противоположный берег безлюден. Ни кустика, ни деревца, только кое-где виднеется засохший бурьян да свежевыброшенная земля. Тем не менее внимательные разведчики по малейшим признакам довольно быстро распознали систему вражеских укреплений. В спешке противник не замаскировал их: недалеко от речки хорошо выделялось на местности недавно поставленное минное поле. Противотанковые мины закопаны в шахматном порядке. Ветер сдул сухую землю, и лунки, в которые заложены мины, отлично видны. Это обрадовало и развеселило Танасчишина.

— Вот дурни! Даже замаскировать не сумели!.. А мои-то пошли туда. Беспокоюсь, как у них там дела? — спросил он подошедшего начальника штаба артиллерии армии полковника Н. Г. Бордюкова, сменившего Степанова.

— Ваши танкисты сняли комбинезоны, шлемы и вон лазят с артиллеристами у самой реки.

Танасчишин с удовлетворением отозвался:

— Там мой новый помощник — товарищ точный, дело любит.