Иван Стрельбицкий - Штурм

К этому времени в состав действовавшего здесь фронта влилась хорошо укомплектованная и вооруженная 2-я гвардейская армия под командованием генерал-полковника Р. Я. Малиновского. К вечеру 23 декабря армия развернулась на новом рубеже у Мишкова, и утром ее части перешли в наступление. Через шесть дней наши войска взяли Котельниково. Силы группы Манштейна иссякли. Преследуемые советскими бойцами, оккупанты отхлынули на запад.

— Истины ради надо сказать, — продолжал Борис Иванович, — что вторая гвардейская армия была усилена такими мощными подвижными соединениями, как шестой механизированный и седьмой танковый корпуса. И это в значительной степени предопределило наш успех. Огромную роль в отражении натиска врага сыграла артиллерия. Из-за недостатка горючего наши танковые соединения вначале не могли полностью участвовать в боях. Поэтому вся тяжесть борьбы с фашистскими танками в эти дни легла прежде всего на артиллеристов и бронебойщиков… Словом, успех громадный.

Шереметов замолчал. Потом, улыбнувшись, сказал:

— Не огорчайтесь, на юге и для вас хватит работы. Враг еще силен.

Мы попрощались.

В раздумье выхожу на улицу. «Где найду штаб второй гвардейской?» Известно только, что она — в составе войск Южного фронта, а они дерутся сейчас на Миусе. Назначение радовало: буду участвовать в освобождении родного края, воевать там, где родился, провел детство и сражался с белогвардейцами и махновцами в годы гражданской войны.

И вот я опять в пути. Как и положено быть военному человеку — всегда в пути.

По дорогам от Тулы на юг продвигаться трудно. Они изрыты воронками от бомб и снарядов, глубокими колеями от тяжелых автомашин и танковых гусениц. На обочинах разбитые повозки и фургоны, попадаются раздавленные орудия, обгоревшие танки. Все засыпано снегом, много его выпало в ту зиму. На полях кое-где еще сохранились таблички с немецкими надписями: «Ахтунг — минен» [2] «Внимание — мины». .

— Сколько здесь горя укрыли снега, — говорит шофер.

— Да, очень много. Но не только горе знали здешние края. На этой земле наши войска одержали большую победу над врагом.

До Воронежа оставалось километров тридцать, когда мы увидели немецкие гаубицы, зарядные ящики, повозки, загромождавшие дорогу. Из-под снега торчали обломки колес.

Что здесь произошло? По всей видимости, схватка не на жизнь, а на смерть. Наши танкисты, вероятно, внезапно атаковали гитлеровцев, и вражеские артиллеристы не могли даже изготовиться к бою. Разбегаясь, солдаты не успели вынуть из орудий замки и снять панорамы.

Это напомнило мне февраль 1942 года, когда 3-я ударная армия Калининского фронта наступала на Холм. На дорогах тоже валялись пушки, телеги, машины. Но это были наши потери первых дней войны. Артиллеристам нередко приходилось оставлять орудия, так как в баках тягачей уже не было ни капли горючего. Однако панорамы, прицелы и замки обычно успевали снимать. Помню, наш штаб, передвигаясь на новое место, наткнулся тогда на большое «гаубичное кладбище». Сиротливо стояли на обочинах, дороги пушки-гаубицы, тракторы «ЧТЗ-60», остовы разбитых автомашин. Там я и познакомился с Митрофановым. Мы остановились, чтобы посмотреть на орудия, и тут ко мне подошел начальник отдела кадров капитан П. А. Романов. «Товарищ генерал! — обратился он. — Здесь вот объявился бывший командир партизанского отряда, артиллерист. Очень просит принять его в армию».

Обернувшись, я увидел коренастого человека со смуглым обветренным лицом и чубом, выбившимся из-под кубанки. На нем плотно сидел серый полушубок, а на груди висел трофейный автомат.

Майор окинул меня смелым, оценивающим взглядом, приложил руку к кубанке:

— Разрешите, товарищ генерал, открыть вам партизанскую тайну.

— Тайну? — удивился я неожиданному обороту разговора.

Митрофанов, подойдя к ближайшему орудию, отсчитал шесть шагов от колеса:

— Вот здесь могут быть зарыты панорама и замок.

Он рассказал, что, попав с небольшой группой артиллеристов в окружение в 1941 году, начал по ночам «приводить в порядок» оставленные нашими войсками орудия и тягачи. Все, что могли, перетаскали в лес и спрятали там. С тяжелых гаубиц снимали панорамы, части замков и здесь же зарывали их.

Артиллеристы Митрофанова и колхозники Холмского района сделали тогда большое дело. Сотни пулеметов, тысячи винтовок и снарядов сохранили в лесах и оврагах.

Митрофанов вынул из планшетки карту и показал места, где запрятано это вооружение.

Тем временем солдаты, расчистив снег, принялись за поиски «клада». Только сняли верхний слой земли, как что-то звякнуло под ломами. Через несколько минут из земли извлекли орудийный затвор и ящик с панорамой.

Пока трудились солдаты, Романов доложил, что, судя по всему, майор в окружении показал себя стойким командиром и способным организатором. Он сохранил и все свои документы — удостоверение личности, партийный билет и еще какие-то справки.

— Как же быть с ним? — В этом вопросе я услышал просьбу.

У меня тут же возникла мысль: а почему не создать новые полки? Ведь мы сказочно разбогатели: у нас оказалось много орудий, которых хватит на три артиллерийских полка и останется еще чем пополнить дивизионную и полковую артиллерию.

— Хорошо, Митрофанов, оставайтесь у нас. Назначим вас командиром полка.

Майор скромно ответил:

— Я командовал дивизионом. Прошу снова дать мне эту должность.

По моему представлению Военный совет назначил Митрофанова командиром вновь сформированного 609-го армейского минометного полка. Он хорошо им командовал…

Член Военного совета 3-й ударной армии Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко заставлял в каждой дивизии и бригаде создавать специальные команды для сбора оружия и боеприпасов.

Помню, однажды ночью он позвонил мне по телефону и спросил:

— Иван Семенович, знаете ли вы, что в лесу найдены полковые пушки? И даже со снарядами?

— Мне об этом известно. Но лес, о котором вы говорите, находится на территории противника.

По предложению П. К. Пономаренко командующий армией генерал-лейтенант М. А. Пуркаев согласился послать ночью импровизированный лыжный отряд в тыл врага. Надо сказать, что сплошного фронта здесь в то время не было и на отдельных участках неприятель держал лишь незначительные гарнизоны в деревнях. На это и рассчитывал Пономаренко.

«Экспедиция» закончилась успешно: мы получили двенадцать пушек, а потом раскопали еще несколько десятков тысяч снарядов.

Увлеченный этими воспоминаниями, незаметно для себя я задремал, уткнувшись в воротник бекеши.

— Воронеж! — громко объявил шофер.

Я вздрогнул и очнулся. Напрягаю зрение, смотрю вокруг и ничего не вижу. Где же город?