Георгий Ипполитов - Деникин

Бой длился 2 часа. Две японские роты были уничтожены. В плен попало только 60 человек. Один японский офицер застрелился на глазах русских, другой, покушаясь на самоубийство, сильно изрезал горло, двум раздробила головы шрапнель. Японские роты дрались храбро и погибли честно.

Казаки подобрали своих и японских раненых. Последних оставили в деревне вместе с персоналом отбитого раньше японского госпиталя, снабдили медикаментами и повозками. Хмурые, бесстрастные, толпились раненые японцы вокруг своих повозок, не понимая, что их отпускают к своим. А невдалеке уральцы хоронили своих убитых, которых отпевал казак — старообрядческий начетчик…

После короткого отдыха двинулись дальше. Боковой авангард, встреченный неожиданно сильным огнем, отошел прямо к штабу отряда. Мищенко остановил его громким окриком:

— Стой, слезай! Ну, молодцы, вперед, в цепь!

И опираясь на палку (рана в ногу), сам пошел вперед. За ним штаб… Эту давнишнюю привычку не в силах были побороть ни призыв к благоразумию, ни явная несообразность положения корпусного командира в стрелковых цепях.

— Я своих казаков знаю, им, знаете ли, легче, когда они видят, что и начальству плохо приходится, — говаривал Мищенко.

Результаты набега таковы: разгромлены две транспортные дороги со складами, запасами и телеграфными линиями; уничтожено более 800 повозок с ценным грузом и уведено более 200 лошадей; взято в плен 234 японца (5 офицеров) и не менее 500 выведено из строя. Нашему отряду набег стоил 187 убитыми и ранеными. Главнокомандующий генерал Линевич прислал телеграмму:

«Радуюсь и поздравляю ген. Мищенко и всех его казаков с полным и блестящим успехом. Лихой и отважный набег. Сейчас донес о нем государю».

После позора Мукдена Антону Ивановичу повезло: на общем фоне неудач он познал радость боевых побед.

В июне 1905 А. И. Деникин «за отличие в делах против японцев» был произведен в полковники.

В середине июля поползли в армии слухи, что президент США Теодор Рузвельт предложил царскому правительству услуги для заключения мира…

Антон Иванович рассуждал впоследствии о том, как это было воспринято армией:

«Думаю, что не ошибусь, если скажу, что в преобладающей массе офицерства перспектива возвращения к родным пенатам — для многих после двух лет войны — была сильно омрачена горечью от тяжелой, безрезультатной и в сознании всех незаконченной кампании».

Начались переговоры в Портсмуте, где 5 сентября 1905 года Витте заключил перемирие, а 14 октября состоялась ратификация мирного договора. Россия теряла свои права на Квантун и Южную Маньчжурию, отказывалась от южной ветви железной дороги до станции Куачендзы и отдавала японцам южную половину острова Сахалин.

Витте спас карьеру и получил титул графа. Впрочем, в русском обществе тогда можно было слышать насмешки: были Потемкин-Таврический, Румянцев-Задунайский, Суворов-Рымникский, а теперь имеем Витте-Полусахалинского.

Россия никогда не забывала об уступке самураям южной части Сахалина, а Витте с раздражением оправдывался: «Я не хотел отдавать японцам Сахалин в Портсмуте — это была личная уступка японцам самого императора!»

Для Антона Ивановича начались мирные армейские будни.

Урало-Забайкальская дивизия подлежала расформированию; оставаться на службе в Маньчжурии или Сибири Антон Иванович не хотел — потянуло в Европу. Простившись со своими боевыми соратниками, поехал в ставку. Попросил, чтобы снеслись телеграфно с управлением Генерального штаба в Петербурге о предоставлении ему должности начальника штаба дивизии в Европейской России. Так как ответ в связи с забастовками на телеграфе ожидался не скоро, Деникин был командирован на время в штаб 2-го кавалерийского корпуса.

Антон Иванович ехал в корпус в вагоне, битком набитом офицерами. Разговор между ними шел исключительно на злобу дня — о новом корпусном командире. Деникина поразило единодушное возмущение, с которым к тому относились. В вагоне сидела сестра милосердия средних лет. Она менялась в лице, потом, заплакав, выбежала на площадку. В вагоне водворилось конфузливое молчание… Оказалось, что она была женой нового командира корпуса генерала А. П. Скугаревского.

Генерал А. П. Скугаревский… Образованный, знающий, прямой, честный и по-своему справедливый тем не менее пользовался давнишней и широкой известностью как тяжелый начальник. Вот как его характеризует Редигер, столкнувшийся со Скугаревским в 1878 году, когда тот был штаб-офицером для поручений штаба гвардейского корпуса:

«Скугаревский — человек грубой внешности, иногда бестактный, отличный работник, который заставлял весь штаб работать отлично. Отличительной чертой его была справедливость».

Генерал А. П. Скугаревский получил должность командира 2-го кавалерийского корпуса недавно, после окончания военных действий, но в корпусе успели его возненавидеть. Командир почитал закон, устав и… их исполнителей. Все остальное было для него безразлично: человеческая душа, индивидуальность, внутренние побуждения того иди иного поступка, авторитет и боевые заслуги подчиненного. Скугаревский хорошо знал, как к нему относятся войска.

После той «запорожской сечи», какую представлял собой конный отряд генерала Мищенко, в штабе 2-го корпуса А. И. Деникин попал в совершенно иную обстановку.

В штабе царило тягостное настроение, в особенности во время общего с командиром обеда, участие в котором было обязательно. По установившемуся этикету только тот, с кем беседовал командир корпуса, мог говорить полным голосом. Выговоры сыпались и за обедом. Однажды капитан Генерального штаба Толкушкин, доведенный до истерики разносом Скугаревского, выскочил из фанзы, и через тонкую стену было слышно, как кто-то его успокаивал, а он кричал:

— Пустите, я убью его!

В столовой водворилась мертвая тишина. Все невольно взглянули на Скугаревского. Он, не поведя бровью, продолжал начатый разговор.

Однажды Скугаревский обратился к Антону Ивановичу:

— Отчего вы, полковник, никогда не поделитесь с нами своими боевыми впечатлениями? Скажите, что собой представляет генерал Мищенко?

Деникин, немного подумав, ответил:

— Есть начальник и начальник. За одним войска пойдут куда угодно, за другим не пойдут. Один…

И далее полковник провел параллель между Скугаревским, не называя его, и Мищенко. Скугаревский выслушал совершенно спокойно и даже с видимым любопытством, а в заключение поблагодарил Антона Ивановича «за интересный доклад».

Антону Ивановичу повезло: генерал А. П. Скугаревский при всех его отрицательных качествах, надо полагать, не был злопамятным человеком. В 1908 году, когда он возглавил комитет по образованию войск, попросил военного министра привлечь в комитет полковника Деникина…