Георгий Ипполитов - Деникин

Деникин проявлял себя недюжинным, оригинальным военным педагогом. Он умел укреплять воинскую дисциплину, создавая одновременно здоровую нравственную атмосферу в воинских коллективах.

Командир полка исходил из того, что воинская дисциплина должна существовать не только для подчиненных, но и для начальников, а бездумные наказания ее подрывают. Начальник должен уметь глубоко разбираться в проступках подчиненных. Кроме строгости, для укрепления воинской дисциплины необходимы справедливость, равномерность налагаемых взысканий, соответствие наказания поступку, знание мотивов каждого поступка.

Даже из педагогических неудач в Пултусском полку он извлек необходимые уроки. В «Очерках русской смуты» генерал пишет:

« Теперь уже после пултусского опыта — требовательность по службе, но и сбережение человеческого достоинства солдата. Как будто не были чужими».

Деникин уважительно относился к солдату старой русской армии, старался скрасить суровый солдатский быт. Например, он приказывал: «послать нижних чинов на спектакль». Но в связи с малым количеством посадочных мест в приказе был отдан приоритет строевым подразделениям полка — они должны были в течение двух дней посетить спектакль в полном составе, а для нестроевых подразделений и писарской роты было выделено посадочных мест только на 50 процентов личного состава. Командир полка приказал выдать сверх нормы «в день тезоименитства всем нижним чинам по 4-копеечной французской булке».

Он всегда старался замечать лучших и поощрять их. Рядовой Шмидт из-за организационной неразберихи бессменно простоял на посту по охране знамени полка 12 часов. Деникин произвел отличившегося солдата в ефрейторы, объявил от лица службы благодарность и приказал довести это до личного состава полка.

Особенно необходимо отметить, что командир полка не допускал огульных наказаний за дисциплинарные проступки, учитывал смягчающие вину обстоятельства. Небезынтересен такой его приказ:

«Рядовые 4-й роты Николай Михайленко и Никита Бондаренко — первый ушел в город самовольно, второй был послан за приказом. Оба напились пьяными, учинили буйство на улице и в лавочке.

За изложенное, принимая во внимание хорошее до сих пор поведение этих нижних чинов, ограничиваюсь арестованием их строгим арестом:

Михайленко — на 15 суток, а Бондаренко — на 10 суток.

Если рядовые Михайленко и Бондаренко постыдно опозорили полк перед чужими людьми, то хорошие солдаты 4-й роты должны бы их удержать и образумить».

Как видим, мы имеем дело с современными военно-педагогическими подходами. А ведь описываемые события относятся к 1910 году.

Однако в необходимых случаях Деникин проявлял непоколебимую волю и твердость характера. Полковой суд за побег приговорил к содержанию под арестом на хлебе и воде на три недели рядового Амирова, но ходатайствовал перед командиром полка о смягчении приговора (суд обратил внимание, что к побегу была приравнена несвоевременная явка подсудимого к пункту сбора). Командир полка принял следующее решение:

«В виду того, что неявка в срок и побег подлежат одинаковому наказанию, ходатайство полкового суда признаю не заслуживающим удовлетворения. Приговор утвердить».

Антон Иванович, будучи командиром полка, не превышал власть, всегда действовал корректно. Главное для него как опытного военного педагога — не строгость, а неотвратимость наказания за нарушения воинской дисциплины и порядка управления.

Полковник Деникин имел свою методику работы и с офицерами. Сохранившиеся в РГВИА приказы командира 17-го Архангелогородского полка за 1910 год показывают: Деникин ни разу не наказал ни одного из полковых офицеров! Главный акцент он сделал не на принуждение, а убеждение. Провинившиеся приглашались в кабинет для соответственного внушения, а иногда к председателю офицерского суда чести полковнику Дженееву — человеку высоких моральных и воинских качеств. Этого было достаточно, и только раза два дело доходило до суда, причем в одном случае офицер был удален из полка, в другом — суд ограничился внушением.

Во многих затруднительных и «конфиденциальных» случаях офицеры обращались за решением к Антону Ивановичу, «до определения алиментов включительно». Такой «третейский суд» был гораздо удобнее, чем официальный, так как дело не выносилось за стены кабинета командира полка и не вызывало никаких расходов.

В политическом отношении офицерство, как и везде в России, было в основном лояльно к режиму и активной политикой не занималось. Два-три офицера полка были близки к местной черносотенной газете, но каким-либо влиянием в полку не пользовались. Офицеров левого направления не было.

После Русско-японской войны и первой революции офицерский корпус был взят под особый надзор сыскных органов, и командирам полков периодически присылались весьма секретные «черные списки» неблагонадежных офицеров, для которых закрывалась дорога к повышению. «Черные списки» составлялись по трем линиям: департамента полиции, жандармской и военной, созданной Сухомлиновым в бытность министром.

В каждом штабе военного округа учреждалась должность начальника контрразведки, во главе которой стоял переодетый в штабную форму жандармский офицер. Круг деятельности официально определялся борьбой с иностранным шпионажем… На самом деле его роль была другой. Полковник H. Н. Духонин, будучи начальником разведывательного отделения штаба округа, жаловался Деникину на непривычную и тяжелую атмосферу, внесенную новым органом, который, официально подчиняясь генерал-квартирмейстеру [29] Генерал-квартирмейстер — одна из высших штабных должностей, введенная в России в 1701 г. Ведал вопросами изучения местности, организацией расположения и передвижения войск, подготовкой карт, строительством укреплений и пр. , фактически держал под подозрением весь штаб.

В годы командования полком состоялась еще одна встреча Деникина с Николаем II. В 1911 году полк участвовал в царских маневрах под Киевом. 1 сентября маневры закончились, государь объезжал войска, оставшиеся в том положении, где их застал «отбой». Антон Иванович был свидетелем почти мистического энтузиазма, вызванного появлением царя.

Это был «тот самый народ, который через несколько всего лет с непостижимой жестокостью обрушился на все, имеющее отношение к царской семье, и допустивший ее страшное убийство…» — запишет впоследствии Деникин.

Утром 2 сентября войска двинулись к сборному пункту для царского смотра. Полк Деникина должен был первым проходить перед государем церемониальным маршем. Он же выделял из своего состава почетную стражу — офицера, унтер-офицера и солдата. Как только полк прибыл на сборный пункт, офицеров ошеломила весть, распространившаяся как молния: вчера вечером в Киевском театре на торжественном представлении в присутствии государя эсер Богров выстрелом из револьвера тяжело ранил главу правительства П. А. Столыпина… В городе волнение. Ночью три казачьих полка из состава маневрировавших войск спешно посланы были в Киев для предотвращения ожидавшегося еврейского погрома.