Николай Леонов - Вариант «Омега». «Тегеран — 43»

— Хорошо, хорошо. В будущем, капитан, будем работать из машины. Шлоссер убрал рацию в чемодан. — Не знаете, где Лота?

— Нет. — Скорин стучал пальцами по столу, повторяя только что переданное сообщение. Не ошибся ли, правильно отстучал: не Сергей, а ваш Сергей. Подпись «ваш Сергей» означала, что он находится в руках у немцев.

Лота сидела в библиотеке и разглядывала подшивку французских журналов начала двадцатых годов. Увидев Шлоссера, она отложила журналы.

— Что с вами, барон?

Шлоссер опустился в кресло, положил чемодан с рацией на колени и вздохнул.

— Се ля ви, фрейлейн. Чтобы жить, надо уметь побеждать. Подвинул девушке телефон. — Вызовите сюда радиста, затем соедините меня с Берлином, с квартирой адмирала.

— Вы меня звали, господин майор?

Шлоссер долго смотрел на радиста, не понимая, зачем он явился, затем отдал чемодан.

— Запри дверь. Прослушай и расшифруй, вот оригинал. — Он протянул радисту листок.

— Барон, Берлин на проводе.

Несколько минут трубка молчала, затем раздался сонный голос Канариса. Барон улыбнулся и ровным голосом сказал:

— Здравствуйте, господин адмирал. Прошу извинить меня за поздний звонок. Племянник дал первый концерт. Можете не сомневаться. Спокойной ночи, господин адмирал. Спасибо. — Шлоссер положил трубку.

— Я бы не доверяла русскому, барон, — сказала Лота. — Мне не нравится его взгляд. Не мог он как-нибудь предупредить Москву, что арестован?

Шлоссер почти нежно посмотрел на девушку.

— Молодец, Лота. Вы делаете успехи. — Он повернулся к радисту, который, надев наушники, что-то писал. — Ну, что?

— Пожалуйста. — Радист протянул свои записи.

Шлоссер сравнил их с текстом шифровки и вздохнул:

— Ах, капитан, капитан. Вырезай из пленки слово «ваш» и отправляй в эфир.

— Что такое, барон? — поинтересовалась Лота.

— Капитан думал, что работает в эфир, а мы вмонтировали в передатчик магнитофон, шифровка в эфир не пошла, а записана на пленку. Сейчас мы ее прослушали, выяснили, что русский добавил одно слово. Ефрейтор ножницами условный сигнал уберет, пленку склеит и тогда, Шлоссер улыбнулся, — только тогда, дорогая Лота, шифровка пойдет в Москву.

Девушка посмотрела на барона и тотчас отвернулась. Он сидел, развалившись в кресле. Лота чуть ли не физически ощущала его усталость. Лоте стало стыдно, что в эти последние, тяжелые для него дни она мешала барону. Не понимая, осуждала его. Она чувствовала, что Шлоссер сейчас думает о ней. Лота взяла с полки какую-то книгу, не понимая текста, перевернула несколько страниц. Она испугалась своей беспомощности. Если он скажет: «Идем», — она пойдет.

Шлоссер легко поднялся, выхватил у Лоты книгу, поставил ее на место. Взяв девушку под руку, вывел из библиотеки.

У комнаты Лоты Шлоссер остановился, повернул ее к себе, заглянул в лицо и неожиданно подмигнул:

— Спокойной ночи, Лота.

— Спокойной ночи, Георг. — Она обняла его и поцеловала.

Скорин шел по Таллинну. Все было так же, как и трое суток назад. Разведчик не изменился, только чуть побледнел. Да еще новая, отлично подогнанная форма из генеральского сукна. Скорин не оглядывался, не проверял, есть ли за ним наблюдение, он знал — наблюдение и охрана ведутся неотступно. Об этом надо забыть, чувствовать себя, словно этого нет. Но сколько он ни внушал себе эту мысль, невидимое присутствие абвера давило. Правда, он теперь гарантирован от каких-либо нежелательных случайностей: капитан вермахта располагал охраной, какой пользовались лишь высшие чины германской армии.

В Москве майор Симаков, наверное, ломает голову: почему он, Скорин, не согласовал с Центром переход к варианту «Зет»? Майор не знает, что они просчитались со временем: как высоко ни оценивали Шлоссера, все-таки недооценили. Недаром Канарис так любит барона. Если бы не опала у фюрера, Шлоссер теперь занимал бы в абвере более высокий пост.

По забывчивости он не поприветствовал полковника, который разглядывал витрину универмага.

— Капитан!

Скорин остановился, рассеянно улыбнувшись, козырнул.

— Задумался, господин полковник!

— Давно не были на гауптвахте? — Полковник оглядел рассеянного капитана, приготовился произнести речь, но спутник Скорина его опередил.

— Мы торопимся, господин полковник, — сказал охранник и, козырнув, увлек Скорина за собой.

— Штабная крыса… любимчик… — услышал вслед Скорин, усмехнулся и вспомнил Шлоссера, утверждавшего, что форма из генеральского сукна упрощает взаимоотношения со старшими офицерами.

По замыслу Шлоссера, в жизни капитана Пауля Кригера внешне ничего не должно меняться. Он ищет невесту, изредка посещает казино на улице Койдула, совершает прогулки по городу. Лота Фишбах — вдова его боевого командира. Желающие могут догадаться, что между ними существуют интимные отношения. Капитан обязан активизировать и свою разведывательную работу, но для этого ему необходимо обзавестись реальной агентурой. Центр должен быть доволен его работой.

Сегодня утром Шлоссер приходил в особняк и передал Скорину фотографию и краткие биографические данные одного курсанта разведшколы, завербованного из числа военнопленных. По данным СД, он ищет связь с подпольем.

Скорин должен вступить с ним в контакт, сообщить Центру о приобретении агента, передать информацию о разведшколе. Вербовка курсанта не представляла сложности, он скрыл от абвера настоящую фамилию, офицерское звание. Если он на вербовку не пойдет и выдаст капитана Кригера, Скорину это, разумеется, ничем не угрожает. Если он согласится, то Скорин обязан обеспечить его безопасность, что сделать с помощью Шлоссера не так уж сложно — Шлоссер больше всех заинтересован в «активной работе» капитана. Почему у Шлоссера такие широкие полномочия? Даже гестапо заискивает перед майором. Баронские титулы сейчас в Германии не модны. Расположение Канариса? Этого мало…

Скорин свернул на улицу Койдула, остановился у своего «оппеля», который как ни в чем не бывало стоял у входа в казино, толкнул стеклянную дверь.

— Где пропадали, господин капитан? — поинтересовался бармен, ставя перед Скориным бокал пива.

— Проходил медицинское переосвидетельствование, — ответил Скорин, оглядывая зал, кивал знакомым офицерам.

— Когда возвращаетесь на фронт?

— Меня небрежно заштопали, приказали явиться через три недели.

— Поздравляю, господин капитан. — Бармен подмигнул. — Лучше скучать в тылу, чем веселиться на передовой.

— Сейчас веселья там мало, — не принимая игривый тон, серьезно ответил Скорин, взяв бокал с пивом, занял свое излюбленное место у окна. Охранник остался у стойки. Другим охранникам, видимо, надоело сидеть в машине и сторожить второй выход. Они тоже вошли в бар, сели за один из столиков, заказали пиво.