Юрий Фельштинский - Лев Троцкий. Враг №1. 1929-1940

Второй том, посвященный Октябрьской революции, близок к концу. Он занял у меня значительно больше времени, чем первый том. Не только потому, что он значительно превосходит первый том по размерам, но, главным образом, потому, что в области Октябрьской революции официальная сталинская историческая школа успела совершить поистине грандиозную работу… и работа по сборке фактов и документов требовала особой тщательности. Последние два года у меня ушли почти целиком на обработку двух томов «Истории».

Если, как сказано выше, здешние условия создают чрезвычайные затруднения в отношении научного аппарата, то зато они чрезвычайно благоприятны для сосредоточенной и тщательной работы над материалами. Остров Принкипо зимой почти необитаем, летом здесь запрещена езда на автомобилях, вместо городских шумов — только шум моря. В климатическом и эстетическом отношении Принкипо имеет несомненные преимущества перед всеми теми местами ссылки, с которыми мне приходилось знакомиться. В 1919 году Ллойд Джордж предлагал созвать на Принкипо международную конференцию с участием Советов. Ленин настаивал на том, чтобы я на этой конференции представлял Советский Союз. Конференция, однако, не состоялась из-за внутренних противоречий в Антанте. Но на Принкипо мне все же пришлось побывать: не для переговоров с европейской дипломатией, а для работы над «Историей русской революции». Должен признаться, что эта вторая работа мне гораздо симпатичнее первой. Вот то, что я могу пока наспех сообщить. Вы сделаете из этих строк то употребление, какое найдете нужным» [206].

Первый том «Истории русской революции» был опубликован на русском языке издательством «Гранит» в Берлине в 1931 г.; второй — тем же издательством в 1933 г., буквально накануне разгрома «Гранита» гитлеровцами. Вслед за этим началась публикация двухтомника на многих языках мира. На английский язык книгу переводил Макс Истмен, который для совместной работы вновь приехал на Принкипо в начале 1932 г. вместе с женой и провел здесь двенадцать напряженных рабочих дней. Правда, уже в это время между Истменом и Троцким возникли взаимное недовольство и политические разногласия — американец стал все дальше отходить от марксизма, хотя исходно, в первые дни на Принкипо, Истмен писал о Троцком восторженно: «Троцкий кажется самым скромным и самоотверженным из всех замечательных людей, которых я знал. Он никогда не хвастает; он никогда не монополизирует беседу». Когда во время работы Истмен делал Троцкому комплимент по поводу текста, тот отвечал «Я рад» — и немедленно переходил к другой теме. Истмен утверждал, что у Троцкого не было ни капли тщеславия, хотя он казался сверхуверенным во всем, во что верил, не понимал, что такое сомнение. Во время завязавшегося спора о диалектике его шея дрожала, лицо было красным, он был в негодовании. Но у Троцкого, по мнению Истмена, отсутствовал эгоцентризм и мания величия, присущие обычно людям, отягощенным своей собственной силой.

Но через десять дней после приезда мнение Истмена о Троцком решительно изменилось. Теперь его раздражала манера Троцкого про любое свое высказывание или мысль, которую он считал важной, говорить «неопровержимо доказано». Эта формула почти ничем не отличалась от сталинского выражения «как хорошо известно», и Истмен страдал буквально физически: «Мне больно от его полного внутреннего безразличия к моему мнению, интересам, моему существованию как личности… Он никогда не задает мне вопросов. Он отвечает на все мои вопросы, как ответила бы на них книга, без взаимодействия, без понимания возможности взаимного роста». Замечания он встречал высокомерным отрицанием. «Я был любителем, нуждающимся в информации по техническим вопросам, которые волновали его ум… — писал Истмен. — Люди поэтому уходят от Троцкого, чувствуя себя приниженными. Или же он уходит в негодовании… Он лишен чувства взаимности. Он может оценить эмоциональные потоки у других людей, подчас дискутировать с острой проникновенностью, но он не в состоянии плыть вместе с ними в одном потоке» [207].

Обычно совместная работа состояла в том, что Макс читал английский текст, а Троцкий следил по русскому оригиналу, в необходимых случаях, которых было немного, внося уточнения. Однажды, отложив рукопись, Лев Давидович заявил Истмену: «У меня появилась мысль: давайте вместе напишем драму об английской Гражданской войне». — «Прекрасно», — ответил переводчик. Троцкий продолжал: «У Вас литературный талант, которого нет у меня, а я могу дать фактические сведения о том, что такое гражданская война» [208]. Эти комплименты, однако, касались только историко-литературной деятельности, но отнюдь не политических взглядов. Отступления Истмена от марксизма, которые действительно все более превращались в принципиальный его отказ от доктрин основоположников, Троцкий без устали публично критиковал. 3 января 1933 г. он послал в «Милитант» письмо по этому поводу под заголовком «Макс Истмен и марксизм»: «За последнее время я имел случай несколько раз убедиться, что Макс Истмен ведет систематическую работу против материалистической диалектики, этой философской основы марксизма и научного коммунизма. По содержанию и теоретическим тенденциям эта борьба нисколько не отличается от других разновидностей мелкобуржуазного ревизионизма, начиная с берштейнианства (в его философско-теоретической части). Если Истмен сохраняет при этом свое горячее сочувствие Октябрьской революции и даже левой оппозиции, то субъективно эта вопиющая непоследовательность делает ему честь, ни на йоту, однако, не повышая теоретической ценности его критики марксизма» [209].

Истмен не затаил против своего бывшего кумира ни капли личной злобы. Вступив с ним в острую полемику на страницах прессы, он в то же время упрямо, хотя и тщетно добивался, чтобы власти США предоставили Троцкому визу на въезд в страну [210]. Не вдаваясь в детали взаимоотношений Троцкого с Истменом, советская резидентура в США установила за ним пристальное наблюдение, благо тот ни от кого не прятался. 25 марта 1932 г. агент Свен, родственник жены Истмена, служивший в Амторге [211], послал в Центр донесение «О троцкистах, Максе Истмене и его работе и связях с Троцким». Он сообщал, что Истмен выпускает на английском языке «Историю революции» Троцкого тиражом 30 тысяч экземпляров, что финансирование издания и собирание денег проводит Д. Хаммер, «бывший концессионер карандашной фабрики в Москве», что Истмен «получает еженедельно массу корреспонденции от Троцкого», что он ведет организационную работу среди американских троцкистов, что в Амторге имеется по крайней мере два сторонника Троцкого (назывались фамилии), а с Москвой связь троцкистов поддерживается через бывшего управляющего карандашной фабрики Хаммера Эйтингера (сообщался адрес) [212]. Легко представить, что произошло с этими названными по фамилиям советскими людьми…