Юрий Фельштинский - Лев Троцкий. Враг №1. 1929-1940

Немцы, не желавшие идти на ухудшение советско-германских отношений, отступили [63]. Блюмкин остался в Москве, уже на следующий год официально и формально вступил в партию большевиков [64]и время от времени представлялся еще не знавшим его германским дипломатам не иначе, как «убийца Мирбаха» [65]. После окончания Академии Блюмкин «прославился участием в жестоком подавлении грузинского восстания», затем работал в Монголии, где «так злоупотреблял расстрелами, что даже ГПУ нашло нужным его отозвать» [66]. В самом начале 20-х Блюмкин служил в военном секретариате Троцкого, организовал несколько провокаций [67]. Одновременно с 1922 г. он работал и в ВЧК— ГПУ, со временем стал там первым руководителем отдела контрразведки.

Круг интересов Блюмкина «расширился». В 1923 г. началось издание трехтомного труда Троцкого «Как вооружалась революция». Могло ли быть большей иронией то обстоятельство, что «подбор, критическая проверка, группировка и правка материала» первого тома этого издания производилась Блюмкиным? [68]Как писал Троцкий, «судьбе было угодно, чтобы тов. Блюмкин, бывший левый эсер, ставивший в июле 1918 г. свою жизнь на карту в бою против нас, а ныне член нашей партии, оказался моим сотрудником по составлению этого тома, отражающего в одной своей части нашу смертельную схватку с партией левых эсеров» [69].

Во второй половине 20-х годов Блюмкин работал резидентом ОГПУ в странах Азии и Ближнего Востока, вербовал агентов в Индии, Монголии, Сирии, Палестине, Хиджазе и Египте. Как агент с особой миссией, он обладал неограниченными полномочиями в Турции. Он въехал в Палестину с паспортом на имя Якоб Султан-Заде и странствовал по Востоку до июня 1929 г. Его шефы, Менжинский и Трилиссер [70], считали его незаменимым работником. Но так было лишь до тех пор, пока он не попал в опалу.

Сведения о последних месяцах жизни Блюмкина весьма противоречивы. Возможно, перед своей последней поездкой в Турцию Блюмкин связался с только что вернувшимся из сибирской ссылки Радеком и сообщил ему о своем намерении посетить высланного в Константинополе Троцкого. А.М. Орлов [71], один из руководителей советской внешней разведки, пишет, что Радек тут же донес Сталину о беседе с Блюмкиным и Сталин поручил Ягоде выследить, с кем будет встречаться в Турции Блюмкин. С этой целью к Блюмкину, не отличавшемуся особым аскетизмом, прикрепили секретаршей Елизавету Юльевну Горскую [72], помощника уполномоченного Иностранного отдела (ИНО) ОГПУ [73].

В Константинополе Блюмкин действительно встретился с Троцкими. Он подстроил свою «случайную» встречу с Седовым, что было не сложно, так как адреса, по которым жили Троцкие, советскому представительству в Турции были известны, и договорился о свидании со Стариком. Седова так описывала встречу Блюмкина с сыном Троцкого: «Кто-то забросил сзади на его шею рукоятку тросточки, а затем с хохотом стал его обнимать. Это был Яков Блюмкин, один из известнейших бойцов Красной армии и один из самых заметных советских контрразведчиков на Востоке… Он был авантюристом и умным человеком, кем-то вроде поэта, и написал несколько работ о великих французских стратегах» [74].

Сам Блюмкин настаивал на том, что встреча была случайной: «Высылка Троцкого меня потрясла. В продолжение двух дней я находился прямо в болезненном состоянии… 12 апреля, проходя по улицам Пера [75], у туннеля я случайно встретил сына Троцкого Льва, с которым я был хорошо знаком и раньше. Поздоровавшись с ним, я уверил его в моей лояльности и попросил информацию» [76].

Троцкий подтвердил, что встречался с Блюмкиным: «В Константинополе он… встретился на улице с моим сыном… пригласил его в свою комнату в гостиницу… Блюмкин сказал: «Я хочу повидать Старика». Мой сын пришел ко мне и сказал: «Он хочет с тобой встретиться». Я сказал: «Абсолютно невозможно. Слишком рискованно». Он настаивал, и поэтому я согласился [встретиться], тайно» [77]. Седов отвез Блюмкина к отцу. «16 апреля, разумеется, с соблюдением строжайшей конспирации, чтобы не провалить себя, я имел продолжительное свидание с Троцким. Его личное обаяние, драматическая обстановка его жизни в Константинополе, информация, которую он мне дал при беседе, — все это подавило во мне дисциплинарные соображения, и я предоставил себя в его распоряжение» [78].

Через несколько дней Блюмкин вновь посетил Троцкого, порекомендовал ему значительно усилить внешнюю и внутреннюю охрану, имея в виду, что на его виллу готовится нападение, но, как это было ему свойственно, говорил намеками (например, не сказал, кто именно готовит покушение). Блюмкин поведал, что разделяет и всегда разделял взгляды оппозиции, просто не мог открыто присоединиться к ней, так как работал в разведке, и согласился передать в Москву письмо Троцкого его сторонникам. Письмо было тут же написано, причем писалось в спешке, носило конспективный характер; многое было обозначено тезисами. Но из письма следовало, что автор по-прежнему считал себя руководителем мошной политической силы. На копии письма, оставшейся в архиве Троцкого, автор сделал пометку: «Через Блюмкина». Вот это письмо:

«1. По поводу ренегатства Радека и Ко написана Т[роцким] статья «Жалкий документ», которая выходит на трех языках.

2. Ближайшая осень будет по всем признакам кризисной. Подготовка к ней предполагает беспощадное разоблачение и отсечение капитулянтов.

3. Важной частной задачей является создание правильных и устойчивых связей с нами.

4. Необходимо направить одного-двух человек для организационной работы в Берлине и Париже. Самое лучшее — кого-нибудь из ссыльных.

5. Парижский Харин [79]сыграл роль провокатора: взял для печатания документ и выдал посольству. Копии у нас имелись.

Работа в области иностранной оппозиции подвигается пока медленно. 1-го сентября выходит в Париже еженедельник «Веритэ» под редакцией Росмера с участием… активной молодежи вполне нашего направления.

1-го октября начинает в Париже выходить международный орган «Оппозиция» (ежемесячник), пока только на французском языке. Только с выходом этих изданий работа получит вполне систематический характер, причем политический], а не только пропагандистский. Многочисленные группировки стали прямой помехой движению (в том числе безжизненные группы Трэна и Паза). Издания ставили без них. Все живое из их групп примкнет. Пусть вас поэтому не удивляют и не пугают возможные верхушечные передвижки и дезертирства. Радеки и полурадеки есть и здесь. Самое важное сейчас — иметь еженедельное издание, которое будет давать наше освещение всем мировым событиям.

Урбанс [80]не наш человек. Это путаник и нелояльный человек, т. е. испорченный зиновьевской школой. Он колеблется между Брандлером и Коршем, а в практической работе гоняется за дешевой сенсацией. В Ленинбунде — борьба течений. Нам необходим серьезный еженедельник на немецком языке. Мы его поставим вслед за французским изданием. И в Германии не надо пугаться неизбежных верхушечных перетасовок.