Олег Платонов - Конец эпохи. Из воспоминаний и дневников

Одно из таких зданий собирались строить в ста метрах от Кремля, в древнейшем месте Москвы, а рядом с ним, между Остоженкой и Кропоткинской набережной, предполагалось возведение целого элитарного городка для чиновников с домами улучшенной планировки и улучшенным обслуживанием, своего рода новое «Царское село», как в Кунцеве. При этом коренные жители выселялись, древнейший район Москвы на 60% должен был превратиться в новостройку.

Строительство огромных административных зданий намечалось и в районе Цветного бульвара, предполагалось уничтожение большей части исторической застройки не только самого бульвара, но и прилегающих переулков.

Начинался снос домов в заповедных зонах Остоженки и Цветного бульвара. Широкомасштабное дорогостоящее строительство бюрократических учреждений осуществлялось в условиях сознательного урезания средств на ремонт и реставрацию памятников архитектуры и исторической застройки.

Постоянно сталкиваясь с погромами московских памятников, наблюдая варварство и нигилизм со стороны партийных и советских властей, многие из наших активистов сжимали кулаки. Разрастался конфликт между защитниками культурного наследия России и его погромщиками, воинствующими мракобесами, главными среди которых были евреи и связанные с ними космополиты-западники. Таким образом, конфликт приобретал национальный характер, причем провоцировали его отнюдь не русские.

Нам, русским, не хватало организованности для сопротивления, ибо советская власть, имевшая преимущественно еврейские корни, не позволяла мобилизоваться для отпора. Любые активные попытки остановить погромы и назвать их подлинных зачинщиков квалифицировались как антисоветская деятельность и проявление антисемитизма.

В начале 80-х в стенах ВООПИК, может быть больше, чем где-либо еще в России, идет активный процесс возрождения национального сознания, частично удушенного еврейскими большевиками. История России как бы заново проходила через наши души — от светлого и радостного через русское язычество, через Новгород и Псков мы постепенно возвращались к пониманию величия Православия и Монархии.

Увлечение древними Новгородом и Псковом было особенным этапом национального самосознания. Из рук в руки ходили книги об этих городах. И, конечно, ездили мы туда как на паломничество. Новгород, Псков с окрестностями я посетил с женой. В течение месяца мы обошли почти все церкви и монастыри этих городов и самые достопамятные места в их окрестностях, любовались прекрасными фасадами. Именно здесь для меня открылось, что истинное влияние Новгорода и Пскова состоит не в абстрактном свободолюбии и вече, а в умении мобилизовать народный дух в высшей форме свободной власти — Православной Монархии. Неудивительно, что именно в этих местах окончательно сформировалась русская государственная теория.

Это я понял одной бессонной ночью, в палатке, разбитой мной возле остатков псковского Спасо-Елеазаровского монастыря, в котором в XVI веке жил один из выдающихся мыслителей Древней Руси монах Филофей. По дороге сюда я сильно повредил ногу, ходьба вызывала острую боль, а заснуть получилось только на рассвете. Долго размышлял. солнце в это время садилось поздно. В 11 вечера было еще светло, я перечитывал книгу, в которой излагалось учение монаха Филофея о Москве как о Третьем Риме. Иногда впадал в забытье, просыпался от боли в ноге и почти физически ощущал присутствие великого старца, сформулировавшего идею особой миссии русского народа в борьбе с мировым злом, воплотившимся в «ожесточенном иудействе». Филофей провозгласил, что русский царь является наследником величия римских и византийских императоров, а Москва по своему духовному значению является «Третьим Римом» и главным хранителем христианской веры. Обращаясь к царю, старец писал, что «все царства православной веры сошлись в твое единое царство, во всей поднебесной ты один христианский царь». Власть самодержцу нужна не сама по себе, а чтобы быть щитом «правой веры», защищать Православие, сохранять духовные ценности Святой Руси — добротолюбие, нестяжательство, соборность — от посягательств сил мирового зла.

Филофей подчеркивает преемственность русского самодержавия от Владимира святого и Ярослава Мудрого, считая русского царя духовным наследником дел, начатых ими.

«Первый Рим, — учил Филофей, — пал от нечестия, второй (Константинополь) — от засилья агарянского (мусульманского), третий Рим — Москва, а четвертому — не бывать».

Русский народ принял миссию Третьего Рима не по принципу национализма, а исключительно в силу уверенности в своем Православии, в святости Руси. Все происходящее в жизни людей и народов определяется и совершается Всевышнею и Всесильною Десницею Божиею; Мощию и Промышлением Божиим возводятся на престолы цари и достигают своего величия; во всемогуществе Бога и его Промысле — источник правды на земле. Действием Промысла Божия, согласно пророческим книгам, пал старый Рим вследствие уклонения в ересь Аполлинария и служения на опресноках; за ним пал и новый Рим, то есть Константинополь, вследствие измены Православию на VIII соборе и принятия латинства. Поэтому София Цареградская была попрана и сделалась достоянием внуков Агари. Остается невредимою только славная соборная церковь Успения Божией Матери всей новой и великой Руси — Третьего Рима. Эта общерусская святыня сияет своим благочестием во всей вселенной ярче солнца. Третий Рим есть последний в историческом бытии человечества. Четвертому Риму не бывать. Так в последовательном ходе исторической жизни народов все православные христианские царства пали и слились в одно царство Русское, вследствие чего русский царь является единственным христианским царем во всем поднебесье. Царство Русское есть последнее мировое царство, за которым наступит вечное царство Христа.

Бессонная ночь возле Спасо-Елеазарова монастыря (его собор возвышался в 100 метрах от нашей палатки среди елочек) запала в мою душу на всю жизнь. Надолго во мне сохранялось такое чувство, будто я лично побеседовал со старцем Филофеем. Идея особой миссии русских царей стала моим личным убеждением. Только царь может спасти и возродить Россию.

На следующий день нога уже почти не болела, и мы с женой направились в Крыпецкий монастырь, расположенный среди болот, кишащих ядовитыми змеями, порой выползавшими на дорогу. Здесь у меня произошла еще одна знаменательная встреча. В руинах собора мы увидели иконостас из бумажных икон, а недалеко от него в одном из бывших приделов брошенные на пол еловые ветви с ватными одеялами на них. Оказывается, здесь ночевали паломники из Вологодской области. Они приехали поклониться святому Савве Крыпецкому (XVI в.), мощи которого покоились здесь под спудом. Паломники рассказали нам о том, что в Гражданскую войну евреи-чекисты расстреляли здесь несколько монахов, заставив оставшихся в живых зарыть их прямо во дворе. Помолившись, мы пошли все вместе к святому озеру и окунулись в него, а потом долго беседовали. Я пересказал им учение старца Филофея о Третьем Риме. Оказывается, они знали и почитали старца. Более того, они почему-то считали Филофея выходцем из северных монастырей (хотя подтверждения этому я не нашел), много рассказывали о вологодских святых и настоятельно советовали пройти с паломничеством по монастырям, которые основали ученики святого Сергия Радонежского, «истинные хранители чистоты Православия». слова их запали в душу, и в следующем году я решил последовать совету богомольцев.