Арсений Замостьянов - Генералиссимус Суворов. «Мы русские – враг пред нами дрожит!»
- Название:Генералиссимус Суворов. «Мы русские – враг пред нами дрожит!»
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Яуза
- Год:2016
- Город:Москва
- ISBN:978-5-9955-0853-3
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Арсений Замостьянов - Генералиссимус Суворов. «Мы русские – враг пред нами дрожит!» краткое содержание
Его триумфы вошли в легенду. Его «Наука побеждать» стала настольной книгой любого офицера. Его имя навеки вписано в святцы русской воинской славы. В его честь наречен высший полководческий орден СССР. Национальный герой, Генералиссимус Российской империи, граф Рымникский, князь Италийский, не просто гений, а Бог войны, Александр Васильевич Суворов подавил Польский мятеж и Пугачевский бунт, разгромил турок и стал единственным военачальником, сумевшим несколько раз подряд разбить революционную французскую армию. Легендарным переходом его «чудо-богатырей» через Альпы восхищались даже враги. А его афоризмы стали заветом на все времена:
«Мы Русские – какой восторг!», «Мы Русские! С нами Бог!», «Мы Русские – враг пред нами дрожит!»
Генералиссимус Суворов. «Мы русские – враг пред нами дрожит!» - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Ночные поражения противников
доказывают умение вождя
пользоваться победой не для блистания,
но для постоянства.
А. В. СуворовПугачёвская кампания в суворовской биографии – на особом счету. В советское время, даже в годы повышенного интереса к суворовскому наследию, историю участия национального героя России в борьбе с «крестьянской войной» предпочитали замалчивать. Да и в дореволюционные годы исследователи демократического направления относились к подобным операциям со стыдливым чувством. На наш взгляд, в контексте суворовской биографии пугачёвщину следует воспринимать в комплексе с тогдашними дуновениями международной политики, с историей войн.
Именно во время Русско-турецкой войны начался пугачёвский мятеж на Яике – одно из труднейших испытаний на прочность для екатерининской системы. Под угрозой оказалась не только спокойная жизнь одной-двух губерний. Речь могла идти и о большой крестьянской войне, которой могли воспользоваться и французы, давно действовавшие в Польше против России, и шведы, и вечные противники османы. Под угрозой мог оказаться и государственный строй, утверждённый отцом империи Петром Великим, и пребывание на троне императрицы Екатерины… Чтобы спасти устои государства от таких угроз, потребовались опытные генералы, знавшие толк в усмирении смут. Суворов проявил себя таковым в Речи Посполитой, во время войны против конфедератов. Он быстро и решительно разбивал вооружённые отряды противников и, в отличие от многих других действовавших в Польше русских и австрийских командиров, умел ладить с местным населением.
С конца 1773 по апрель 1774 года операции против Пугачёва возглавлял генерал Бибиков, также отменно проявивший себя во время борьбы с польскими конфедератами. Ему удаётся нанести мятежной армии несколько чувствительных ударов, но в апреле Бибиков умирает. Есть мнение, что именно от него исходила инициатива призыва Суворова на борьбу с мятежниками. В Польше Бибиков убедился в боевых качествах Суворова, в его способностях решать задачи быстро, выкорчёвывая «крамолу» в сложных условиях партизанской войны. На Яике и Волге предстояло столкнуться с чем-то похожим. Только служить там Суворову довелось не под командованием проверенного Бибикова: до окончания войны с турками Румянцев не отпускал своего генерала, и Бибиков не дожил до суворовского прибытия на Волгу.
Весной 1774 года Пугачев и не думал складывать оружия: у него выработалась собственная плодотворная тактика мобилизации новых сил. Волей, обещаниями привилегий он привлекал и казаков, и представителей приволжских национальностей, и беднейших крепостных. Его поддерживают старообрядческие круги, у которых немало причин обижаться на государство Российское… В Казани Пугачёву не удаётся штурм Кремля, но в городе – а это был крупнейший форпост империи на Волге – его войска покуражились вволю. Под Казанью полковник Иван Михельсон разбивает войско Пугачёва, но самозваный император переправляется на правый берег Волги и расширяет ареал мятежа, хозяйничая в обширных районах. В июле широкие полномочия по борьбе с пугачёвщиной получает генерал-аншеф граф П. И. Панин (под его началом хорунжий Емельян Пугачёв служил при осаде Бендер). В Петербурге уже нельзя было скрыть признаки паники, Пугачёва демонизировали, считали непобедимым, неуязвимым. После Кучук-Кайнарджийского мира власти получили возможность переправить в Повольжье проверенные в боях войска и, самое главное, решительного и авторитетного в войсках генерала. Выбор пал на Суворова.
Феномен Емельки, несомненно, занимал Суворова – и к этой миссии у генерал-поручика не могло быть механического отношения. Как и все современники, Суворов не мог отмахнуться от серьёзных размышлений о существе пугачёвщины. Пугачёв поднял руку на основы тогдашнего мироздания. По указу самозваного императора Петра III все крестьяне, находящиеся в собственности помещиков, «награждаются вольностию и свободой и вечно казаками, не требуя рекрутских наборов, подушных и прочих денежных податей». Эдак можно разрушить всю государственную систему, экономику страны и армию, в которую Суворов был влюблён. И с дворянством Пугачёв намеревался поступать круто, насаждая новые порядки: «Кои прежде были дворяне в своих поместьях и вотчинах – оных противников нашей власти и возмутителей империи и разорителей крестьян, всячески стараясь ловить, казнить и вешать и поступать равным образом так, как они, не имея к себе ни малейшего христианства, чинили с вами, крестьянами». И Пугачёв не ограничивался декларациями и угрозами: на его совести было уже немало расправ.
С «открытым листом» Суворов мчался в Царицын через Арзамас, Пензу и Саратов. «Открытый лист» означал широкие полномочия генерал-поручика Суворова, которому должны были подчиняться губернские и уездные администраторы и воинские начальники, действовавшие на территории восстания.

Рисунок Николая Самокиша
25 августа Михельсону в 120 вёрстах от Царицына удаётся наголову разбить войско Пугачёва, хотя повстанцы сражались стойко. Из 15 тысяч повстанцев живыми ушли с поля боя не более тысячи. Сам «император» бежал на левый берег Волги в сопровождении ста пятидесяти соратников. Об этой победе Суворов узнаёт в Саратове. Лавры победителя пугачёвского воинства были упущены, но предстояла не менее щекотливая задача – поймать мятежника. Чуть позже Суворов спешно прибывает в Царицын. Реальность гражданской смуты впечатлила генерала, прошедшего войны: разорение, стихийные казни, кровь… Суворов в те дни стремился примирять, утихомиривать, действовал осторожно, больше пряником, нежели кнутом, чем отличался от брутальной манеры Панина. Трудно судить, что думал Суворов о социальных причинах пугачёвского движения. Самозванчество и смуту генерал, несомненно, считал опасным злом для государства, веры и народа. И боролся с мятежниками с чистой душой, без интеллигентских рефлексий, которые кое-где уже проклёвывались в екатерининское время. Душой и воспитанием как-никак Суворов был обязан семёновским казармам, а не типографии Новикова…
Суворов действует, как в Люблине и Кракове, быстро и решительно, хотя уже не успевает за событиями, а если успевает – то, увы, к шапочному разбору: поздновато прибыл он на этот театр… Взяв из команды Михельсона отряд кавалеристов графа Меллина, он ринулся на Узени – в район степных рек Большой и Малый Узень. По приказу Суворова цепи отрядов несли дежурство на берегах Волги, перекрывая маневр для Пугачёва. Шёл по следам Пугачёва и лихой казачий отряд атамана Алексея Ивановича Иловайского (1736–1797), чьи пути в будущем не раз пересекутся с суворовскими. Здесь же оказался и другой «верный» отряд донских казаков – Мартемьяна Михайловича Бородина. Узнав, как пишет Пушкин, в Узени «от пустынников», что Пугачёв арестован и находится во власти яицкого коменданта подполковника И. Д. Симонова в Яицком городке, Суворов тут же пишет Панину: «Как-то кончитца? Однако призываю Бога! Беру смелость, поздравляю Ваше Высокографское Сиятельство! Рука дрожит от радости. На походе 60 верст от Яицкого городка. Спешу туда». По другим сведениям, весть об аресте Пугачева послал на Узени сам Симонов.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: