Арсений Замостьянов - Генералиссимус Суворов. «Мы русские – враг пред нами дрожит!»

На левом крыле наступление вели французские дивизии Сальма и Оливье. Предпринял Макдональд и отвлекающий маневр, двинув дивизию Ватрена через Треббию на Календаско. Это движение должно было отвлечь войска с левого фланга союзной армии.

Мелас считал, что его войска будут не в силах сдержать наступление трёх французских дивизий. На донесение Меласа с вопросом «Куда отступать?» Суворов ответил парадоксально и непреклонно: «В Пьяченцу». Значит, даже о временном отступлении не было и речи. Если уж удалось опрокинуть наиболее сильную группировку французов на фланге Багратиона, то на левом фланге Суворов нисколько не сомневался в успехе. После разгрома дивизии Монришара с центра были перемещены хороню проявившие себя в бою эскадроны князя Лихтенштейна. В эти дни кавалерия Лихтенштейна и русские казаки действовали окрыленно. Лихтенштейн атаковал левый фланг дивизии Оливье, чем привёл французов в панику. Вслед за Оливье за Треббию отступила и дивизия Сальма. Но попытку форсирования Треббии и пехотной атаки, которую предпринял Мелас, французы отбили. Началась перестрелка войск, стоявших на противоположных берегах Треббии.

Зависть и завистники будут всегда: но велик тот, кто, посвятя себя служению Отечеству, обращает стрелы их терпением. Суворов побеждал не одним оружием, он умел побеждать и твердостью душевной. Без сей победы все другие успехи ненадежны.

Рейд дивизии Ватрена, которому удалось на время занять Календаско, также провалился. Генерал Отт встретил его небольшой группировкой (один гусарский полк и один батальон). Узнав об отступлении других французских сил, Ватрен тоже последовал за Треббию, оставив Отту 300 пленных… К 18 часам вечера наступление французов было отбито по всему фронту. Несмотря на утомление войск, Суворов намеревался биться до победы. Наступление было назначено на пять часов утра 9 июня. Но ещё ранее Макдональд провёл военный совет, на котором было принято решение отступать. Сам генерал Макдональд, несмотря на незалеченную моденскую рану, предлагал сражаться до последней капли крови, чтобы победить или умереть. Но на военном совете он остался в одиночестве. Из тринадцати дивизионных и бригадных генералов одиннадцать страдали от ран: особенно тяжёлое ранение получил Руска, а генералу Оливье пришлось ампутировать ногу. К тому времени Суворов свёл на нет все успехи похода Макдональда: усиленные войска Гогенцоллерна и Кленау снова заняли Модену, Парму, Реджио… Госпитали были переполнены ранеными: их в армии Макдональда было не менее 10 000. Немало потерь французская армия понесла убитыми и пленными. На исходе были и артиллерийские снаряды. Армия не верила в успех. Ночью неаполитанская армия начала общее отступление во главе с авангардом генерала Монришара. Они двигались к реке Нура. Суворов понял, что наступление, назначенное на пять утра, потеряло актуальность – и уже в четыре часа началось преследование отступавших войск. Суворов наставлял: «По переправе чрез реку Треббию сильно бить, гнать и истреблять неприятеля холодным ружьём; но покоряющимся давать пардон подтверждается» [7] Попадичев. Указ. соч. .

Войска Макдональда отступали двумя колоннами. По направлению на Понтенуру их преследовали утомлённые австрийские войска, не достигшие значительных успехов. Русские части, в которых находился и Суворов, гнали французов по направлению на Сен-Джорджио и настигли части дивизии Виктора, которую удалось наголову разбить. Более тысячи пленных, знамёна, пушки, обоз – всё говорило о победе. Австрийские войска Гогенцоллерна и Кленау не смогли перекрыть Макдональду пути отступления.

В письме Суворов делился впечатлениями о трёхдневном сражении с эрцгерцогом Павлом: «Это сражение было самым жарким. Вся река Треббия была в огне, и только высокая храбрость нашей армии могла победить противника, дравшегося с отчаянным сопротивлением». Пройдёт много лет – и заслуженный маршал Франции Макдональд скажет в Париже российскому послу графу П. А. Толстому: «Хотя император Наполеон не дозволяет себе порицать кампанию Суворова в Италии, но он не любит говорить о ней. Я был очень молод во время сражения при Треббии. Эта неудача могла бы иметь пагубное влияние на мою карьеру. Меня спасало лишь то, что победителем моим был Суворов». Не думаю, что это признание Макдональда объяснялось одной дипломатической необходимостью.

«Довольно возить изображение этого странного чудака по войскам, чтобы они сделали самые необыкновенные подвиги», – говорил после Треббии Дерфельден ловкачу Фуксу.

В победной реляции, представляя своих генералов к наградам, Суворов вкратце охарактеризовал боевые заслуги каждого из них при Треббии. Генерал граф Милорадович – «командуя двумя батальонами, атаковал неприятельскую пехоту, опрокинул её и гнал за реку Треббию, поражая штыками». Генерал князь Багратион – «мужественно отличавшийся во многих случаях». Генерал-лейтенант Повало-Швейковский – «поражавший неприятеля храбро». Генерал Чубаров – «который во время погони за неприятелем весьма отличился расторопностью, мужеством и рачительностью… отбил пушку и знамя». Да, это была настоящая битва генералов, когда личное мужество военачальника проверяется в пламени боя. Любимец Суворова казачий атаман Адриан Денисов, бывший с Рымникским и под Измаилом, и в Варшаве, отличился и на берегах Треббии. За это сражение храбрец-казак, к удовлетворению Суворова, был произведён в генерал-майоры.

А. В. Суворов поздравляет К. Ф. Толя с чином капитана

За несколько дней от 35-тысячной неаполитанской армии Макдональда в строю не осталось и половины. Теперь Суворову следовало приступить к разгрому итальянской армии генерала Моро, которая так и не успела помочь Макдональду. Моро начал наступление из Генуи, потеснив войска генерала Бельгарда юго-восточнее Александрии. Суворов находился во Фиоренцоле, когда он получил сведения о наступательной операции итальянской армии Моро и написал Краю: «Моро делает попытки против графа Бельгарда на Бормиде; я пойду встретить его, так же как встречал Макдональда». Старик Суворов превосходил своих противников в энергии, и после напряжённой трёхсуточной операции на Тидоне и Треббии он был готов к новым сражениям без промедления. Недаром вспоминал об итальянских переходах старый солдат

Старков: «Войска Суворова не шли, а бежали. Июньское итальянское солнце стояло высоко. Под палящим солнцем люди выбивались из сил, падали от изнеможения, и многие из упавших уже не вставали. Страшный след обозначал движение армии, но жертвы были необходимы для выигрыша времени, которое было до крайности дорого». Мы уже вспоминали, что новобранцу кампании генералу Бельгарду 31 мая Суворов писал: «Спешите, ваше сиятельство! Деньги дороги, жизнь человеческая ещё дороже, а время – дороже всего!». Этот афоризм был всегдашним принципом Суворова. Для войн послереволюционного времени не было ничего важнее умения «воевать минутами», быстро принимать решения, приноравливаясь к изменчивой ситуации.