Татьяна Вирта - Моя свекровь Рахиль, отец и другие…

– Какая ложь, какая гнусная клевета на советскую власть! Разве могут у нас по навету посадить ни в чем не повинного человека! Это неслыханно!

Театральным коллективам далеко не всегда удавалось отстоять уже готовую к выпуску постановку. Не смог отстоять пьесу «Клевета, или Безумные дни Антона Ивановича» и Театр Революции, и буквально через несколько дней после посещения спектакля П. С. Жемчужиной его с треском выкинули из репертуара.

Это был последний опыт отца, когда он балансировал на краю пропасти. Больше никогда до конца своих дней он не позволял себе так рисковать.

После произошедшего в театре скандала и снятия пьесы по политическим мотивам у нас в семье воцарилось напряженное ожидание. Мама и бабушка не сомневались – за отцом придут и заберут. Во двор нашего дома в Лаврушинском переулке уже не раз заезжали черные воронки и, притёршись к какому-нибудь подъезду, принимали в себя людей и увозили, как правило, навсегда. И вот однажды поздним вечером внезапный звонок в дверь. Зарычала овчарка Лада, привезённая с дачи для каких-то прививок. Все просто помертвели от ужаса. Бабушка пошла открывать дверь – ради нашего спасения она всегда была готова броситься на амбразуру:

– Кто там?

– Свои! Откройте, пожалуйста, Татьяна Никаноровна!

Оказалось, родственники из Костромы, нагрянувшие, по своему всегдашнему обыкновению, без предупреждения. Все еле отдышались. Слава Богу, пронесло! На самом деле нашей семьи как раз в те времена коснулись сталинские репрессии. В 1938 году в Севастополе, где он тогда служил, был арестован мой дядя Дмитрий Иванович Лебедев, брат моей мамы, младший штурманский офицер с крейсера «Червона Украина». Вместе с группой офицеров ВМФ он был обвинён в заговоре с целью организации убийства Сталина.

Дядя Митя был любимцем нашей семьи, и отец не побоялся вступиться за него. В то время наркомом ВМФ СССР был адмирал Николай Герасимович Кузнецов, и отец к нему обратился. По счастливому стечению обстоятельств, до своего назначения наркомом ВМФ Кузнецов был командиром крейсера «Червона Украина» и знал всех обвиняемых лично. Он сумел доказать следственным органам полную абсурдность предъявленного обвинения, и за отсутствием улик Лебедев был освобожден. Это был редчайший случай освобождения из-под стражи военного, офицера. К сожалению, мне ничего не известно о судьбе других членов этой группы.

Отца между тем ждала новая премьера. На этот раз опера «В бурю». Она была создана композитором Тихоном Хренниковым (1939 г.) по мотивам романа «Одиночество», шла в Москве в Музыкальном театре имени К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко, была поставлена во многих театрах страны и возобновлялась до недавнего времени.

Встреча и дружба с Тихоном Николаевичем Хренниковым и его женой Кларой была одним из счастливых событий в жизни моих родителей. Обретя жилье в Москве, они постоянно устраивали у себя многолюдные вечера, но одними из самых любимых гостей были «Тиша с Кларой». Тихон Николаевич, едва что-нибудь выпив и закусив, садился за пианино (по-моему, специально для него купленное, если не считать того, что некоторое время и меня мучили, пытаясь дать музыкальное образование) и начинал играть и петь. Хором пели песни из новых кинофильмов или старинные романсы: «Вечерний звон», «Ямщик», «Рябина», «Ах ты, клён, ты мой клён».

В самом начале 1941 года Н. Вирта за роман «Одиночество» был удостоен недавно учрежденной Сталинской премии первой степени. Незадолго до войны Н. Вирта, к тому времени уверенно вошедший в обойму признанных советских писателей, приступил к работе над объёмным романом «Вечерний звон». Он должен был стать первой частью единого сюжетно-тематического цикла, включающего также «Одиночество» и «Закономерность». Отец писал в дневнике: «Каждая книга – самостоятельное произведение с законченным сюжетом, но одновременно все они связаны между собой историей крестьянской семьи Сторожевых из села Дворики Тамбовской губернии».

Писать роман «Вечерний звон», несущий на себе отпечаток незабываемых впечатлений детства и юности писателя, Николай Вирта начал с подлинным вдохновением. В романе есть целые куски замечательной прозы, продолжающей традиции классической русской литературы. Задуманный как широкое полотно народной жизни, он наполнен колоритными образами, драматическими событиями и внутренними переживаниями героев, которым действительность на рубеже двух веков – XIX–XX – преподносит все новые и новые испытания.

Однако и этот роман Николая Вирты ждала непростая судьба. Писатель оставался объектом пристального наблюдения властей. Каждую новую главу еще только начатого произведения он должен был относить в отдел пропаганды ЦК для детального изучения. В условиях столь жестокой цензуры совершенно невозможно с точностью определить, что входило в первоначальные замыслы автора и что он был вынужден вносить в свое произведение по указанию свыше. Сохранившиеся письменные свидетельства, проливающие свет на историю создания этого произведения Н. Вирты, говорят о том, что он постоянно переделывал и дополнял первоначальный план задуманной эпопеи. Ему никак не удавалось выйти из-под контроля и быть в своем творчестве свободным художником…

Неохватный замысел нового произведения потребовал от отца многих лет исследовательских поисков, изучения огромного количества документов и свидетельств той эпохи. Он работал в архивах Москвы и Ленинграда, встречался с разными людьми, ходил по музеям, часто выезжал на Тамбовщину…

Полотно романа вбирало в себя все новые и новые сюжетные линии, поднимало все новые и новые пласты жизни, в него вводились исторические личности: Ленин, Крупская, Плеханов, император Николай II, императрица Александра Фёдоровна, Победоносцев, Витте, Столыпин. Огромная по масштабам картина российской действительности накануне революции. Не все исторические личности, выведенные в романе, написаны равноценно по своим художественным достоинствам. В рамках канонизированных представлений созданы образы Ленина, Крупской, их сторонников и политических противников. Схематически написаны государственные деятели той эпохи: Столыпин, Витте. Однако в подходе к созданию образа императора Николая II автор романа «Вечерний звон» сделал нетривиальную для советского писателя и для того времени попытку изобразить его с точки зрения нормальной человеческой личности. Портрет Николая II даётся как бы в переплетении семейных отношений и государственных забот. Бесконечно любящий муж, он необыкновенно трогателен в нежной привязанности к своей рыжей Аликс и детям. И совершенно растерян перед лицом надвигающейся катастрофы. Это было смелым поступком для того времени – вырваться из рамок стереотипа «Николая Кровавого», обрекавшего художника показывать царя исключительно в отсветах этого зловещего прозвища.