Мария Рива - Моя мать Марлен Дитрих. Том 1

Мать вся в белом, и, если бы о ее руку опиралась хорошенькая женщина, они бы составили потрясающую пару. Меня, по правде говоря, никогда не смущала ни мужественность матери, ни недостаток в ней женственности. Мне никогда даже не приходило в голову задуматься над этим. «Дитрих» не была ни мужчиной, ни женщиной — «Дитрих» была просто Дитрих, с начала и до конца. Мне никогда не приходило на ум связать ее образ с образом «женщины-матери».

Увидев, как она пробирается к специальным сходням, а толпа движется вместе с ней, как ее неотъемлемая принадлежность, я поняла, что мне надо вернуться в каюту и как можно скорее. Ожидалось, что я должна быть на месте и встречать ее с радостью. Стоило мне провиниться еще до начала поездки, и она злилась бы на меня на всем пути через Атлантический океан, а затем эту злость подхватил бы отец — эдакая воспитательная родительская эстафета. К тому же я еще не вынула и не рассортировала открытки, приложенные к массе присланных цветов. Эта забота теперь была поручена мне, что позволяло матери выбрасывать те цветы, которые она ненавидела, не заботясь о том, кто что прислал. Там было множество ирисов, гладиолусов и дельфиниумов, так что мне было ясно — как только она войдет, начнет выкидывать целыми охапками. Я влетела и, к счастью, успела — как раз вовремя!

Она казалась спокойной, не злилась, как это обычно бывало после схваток с репортерами. Она позвонила и вызвала стюарда, горничную и официанта, которые тут же выросли, как из-под земли. Она болтала с ними, вперемежку с этим отдавая приказания — это совсем было на нее непохоже. И вдруг я поняла! Все говорили по-немецки. Мать была дома! Она была счастлива. Когда она прочла меню, то облизала губы и заказала все — франкфуртские сосиски, тушеную кислую капусту, печеночные клецки, красную капусту, жареную картошку, ливерную колбасу с черным хлебом. Если бы на «Европе» запаслись ржаным хлебом с гусиным смальцем, она заказала бы и его.

Как я и предсказывала, ирисы и прочее были изгнаны с глаз долой, после чего она набросилась на привычную пачку телеграмм.

МАРЛЕН ДИТРИХ

ПАРОХОД ЕВРОПА

ТЫ БЫЛА ПРАВА НАША ВСТРЕЧА ВЧЕРА БЫЛА ГРАНДИОЗНА ТЧК СЧАСТЛИВОГО ПУТЕШЕСТВИЯ И УДАЧИ

МОРИС

213 = ПАРКВЕЙ ГОЛЛИВУД КАЛИФ 453 13 МАЯ 1933

МАРЛЕН ДИТРИХ

ПАРОХОД ЕВРОПА НЬЮ-ЙОРК

ДУМАЮ ТЫ УЕЗЖАЕШЬ НАМЕРЕННО ВЕЗДЕ КУДА НИ ВЗГЛЯНУ ВСЕ КАК-ТО УНЫЛО СЧАСТЛИВОГО ПУТЕШЕСТВИЯ НЕ ЗАБУДЬ ВЕРНУТЬСЯ

РУБЕН 812

54 138 = ЛОС-АНДЖЕЛЕС КАЛИФ МАРЛЕН ДИТРИХ ПАРОХОД ЕВРОПА

МОЯ ДОРОГАЯ ФРЕЙЛЕЙН ФОН ЛОШ БЕЗ ТЕБЯ СОВСЕМ НЕВЕСЕЛО ЧТО НАМ ДЕЛАТЬ В ВОСКРЕСЕНЬЕ ТЧК ОН ПЛАКАЛ КОГДА ПОКИДАЛ ВАШ ДОМ ТЧК Я ПЫТАЛСЯ БЫТЬ ОЧЕНЬ МУЖЕСТВЕННЫМ ТЧК ВИДЕЛ ВЧЕРА Ш НЕВЕРОЯТНО ОЧАРОВАТЕЛЕН ДУМАЕТ ЛИШЬ О ВАС МЫ ТОЖЕ НО ЭТО НАВЕРНОЕ НЕ ТАК ИНТЕРЕСНО ТЧК БЫЛО ЛИ В ПОЕЗДЕ ОЧЕНЬ СКУЧНО БРЕНТВУД СОВСЕМ НЕ СПИТ МУЧАТ УЖАСНЫЕ КОШМАРЫ БУДЬТЕ СЧАСТЛИВЫ НЕ ЗАБЫВАЙТЕ СВОИ СТАРЫЕ ФИАЛКИ ПОСЫЛАЕМ НАШУ ЛЮБОВЬ ВАМ И ВАШЕЙ КОШЕЧКЕ

(Без подписи)

«Фиалки» — цветок, символизирующий лесбийские отношения, был остроумно выбран «мальчиками» для самоназвания. Под «Ш», конечно же, имелся в виду фон Штернберг, «Брентвуд» означало де Акосту. Очень мирская кличка, подумала я, для Белого Принца. «Кошечка» относилось ко мне и представляло собой плохо замаскированный намек, который, однако, полностью прошел мимо матери. Ей никогда не удавалось понимать саркастические двусмысленности. Расшифровка телеграмм была одной из тех немногих игр, в которые я в детстве играла.

«Все на берег, кто на берег!» — Зигфриды снова затянули свою песенку. Я решила рискнуть и спросила разрешения выйти на палубу посмотреть, как мы снимаемся с якоря. И получила утвердительный ответ! — да, сегодня явно особый день. Как обычно, я степенно вышла, тихо закрыла дверь, а затем… рванула! Теперь все вокруг сияло. Повсюду развевались бумажные вымпелы, новогодняя ночь в мае! У духового оркестра открылось второе дыхание, все махали руками, кто-то кричал, давая последние наставления, которых уже никто не понимал, но все равно кивали в знак согласия, детей поднимали на руках, чтобы они видели и их видели. Я стояла на месте и ощущала, как корабль пришел в движение. Буксиры, источавшие огни, принялись за свою геркулесову работу — конвоировать наш гигант на безопасную глубину. Мое первое отплытие из Америки и первое из моих дежурств — они с тех пор повторялись каждый раз, когда мы переплывали океан. Я ждала появления Леди. Она была так прекрасна и говорила всему миру, что позаботится о нем и обеспечит его безопасность в этой чудесной стране. Когда мы уезжали, я ей всегда говорила «до свидания», а когда возвращались, благодарила ее за то, что она приветствует меня по возвращении домой. Наверное, я как-то раз открыто выразила свои чувства, потому что, помню, мать сказала: «Статуя Свободы? Просто смешно. Она же француженка. Американцы даже собственных статуй не могут сделать, они никуда без французов!»

Конечно же, мать никогда не участвовала в обязательных занятиях по учебной тревоге, а мне, наоборот, нравилось залезать в эти огромные жилеты, такие тяжелые, что диву даешься — неужели они действительно не тонут? — а потом стоять в очереди и получать «серьезно» произносимые инструкции и запоминать тех, кто будет сидеть в «твоей» шлюпке, когда наступит Трагический Момент. В такие минуты, когда меня определяли в группу «женщин и детей вперед», я чувствовала себя очень важной.

«Европа», казавшаяся такой набитой пассажирами, на самом деле была лишь наполовину заполнена в первом классе. Американцы уже опасались путешествовать на том, что юридически считалось германской территорией. Мать пробыла в своем благодушии довольно долго — пока мы не увидели «Майн кампф», которую продавали в книжной лавке. Это ее потрясло, хотя и не до глубины души. Для нее «Европа» была пока еще «Отечество». Мы не подозревали, что это будет наше последнее путешествие на германском корабле.

Когда по краям обеденных столов были установлены металлические бордюры, не дававшие блюдам с них соскальзывать, я поняла, что мой желудок и я в беде. Корабль задраивали — предстояла качка.

РАДИОТЕЛЕГРАММА ПАРИЖ

МАРЛЕН ДИТРИХ

ПАРОХОД ЕВРОПА

СОЖАЛЕЮ ЧТО КОРАБЛЬ ПУСТ ОЧЕНЬ ЖАЛЬ НАДЕЮСЬ ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ СПОКОЙНО В СМЫСЛЕ ПОЛИТИКИ ТЧК НЕСЧАСТНОГО КОТА УКАЧИВАЕТ БЕДНАЯ МОЯ НАДЕЮСЬ ПОГОДА УЛУЧШИТСЯ ТЧК ТЫ БУДЕШЬ ЗА ВСЕ ВОЗНАГРАЖДЕНА ЧУДЕСНЫЙ ОТЕЛЬ ДВОРЕЦ ТРИАНОН ВЕРСАЛЬ ПРЕКРАСНЫЙ ПАРК ТЧК ЦЕЛУЮ ТЕБЯ И ЖДУ С НЕТЕРПЕНИЕМ

ПАПИ

Леди из Пальмового дворика ретировались. Корабль плясал танго сам по себе. Маринованную сельдь в сметане определенно не стали заказывать. Официанты раскачивались взад и вперед на каблуках в такт с кораблем, мужественно ожидая клиентов в пустой столовой. Мать пила шампанское, писала и читала телеграммы.