Мария Рива - Моя мать Марлен Дитрих. Том 1

Даже в Дессау «брюквенная зима» постепенно становилась беспощадной реальностью. Мало-помалу лица женщин, детей и стариков начали приобретать оранжево-желтый оттенок. Исключение составляла Лина. Ее кожа сохраняла свою фарфоровую белизну. Впоследствии она не раз вспоминала эти времена: «Во время войны у нас из еды была только брюква, одна только брюква и ничего больше. У всех пожелтела кожа — у всех, но только не у меня. Забавно? Мне тогда было всего шесть лет» На самом деле ей было шестнадцать. Марлен роняла годы, как конфетти.

И в ту зиму, когда Эдуард фон Лош предложил руку и сердце молодой вдове Дитрих, Йозефина приняла его предложение со всей признательностью. Эдуард был лучшим другом Дитриха. Она знала и уважала его с того самого дня, когда ее муж впервые привел его к ним в дом — познакомить со своей молодой женой. И Эдуард был единственным из друзей Луиса, который — она это чувствовала — не прощал ему безответственное поведение.

Эдуард по доброте душевной не желал ничего иного, как только заботиться об осиротевшей семье своего друга, защитить ее в наставшие тяжелые времена. Он не требовал, чтобы Йозефина любила его. Ему было довольно самому любить ее.

Клан фон Лош впал в негодование. Они заявили Эдуарду, что Йозефина ему не ровня, и что если он упорствует в своем глупом желании жениться на амбициозной выскочке, то семья не только откажется принимать его жену, но и вообще умывает руки, считая его поступок неблаговидным.

Она была в черном. Церемония венчания Эдуарда и Йозефины прошла скромно, как того требовали положение невесты-вдовы и военное время. Дочери на венчании не присутствовали. Лизель, хотя и продолжала оплакивать своего отца, приняла отчима с искренней любовью. Лина проигнорировала новый брак матери и вела себя так, как будто ничего не произошло. Мать могла сменить имя на фон Лош, ее — навсегда останется Дитрих. В последующие годы ее настоящий отец и фон Лош сольются в ее памяти, утратив характерные для них черты и став одним человеком.

Эдуард перевез свое новое семейство в прекрасный дом, расположенный в одном из самых фешенебельных кварталов Берлина. Теперь каждый день стал напоминать Рождество в миниатюре. На некоторое время им показалось, что война где-то далеко. Иногда по утрам появлялось настоящее молоко и даже целый круг сыра. Чудесным образом возникали маленькие коричневые кулечки с бесценными кофейными зернами. Два-три раза — целые сахарные головы, и был хлеб — хлеб из настоящей муки! Соблазн увидеть Йозефину улыбающейся отправлял Эдуарда на поиски деликатесов, и он радовался, что ему по карману чудовищные цены черного рынка. Однажды перед сном Йозефина нашла живой цветок на своей подушке. Великолепную желтую розу! Розу в военном Берлине? Как Эдуарду удалось достать ее? Вероятно, она стоила целое состояние! Эдуард сиял. Видеть жену счастливой было так сладко. Скоро ему предстояло покинуть ее. Совсем немного времени выпало ему для того, чтобы дарить ей радость.

Берлин

2 апреля 1917

Наконец-то у меня есть место, где я могу побыть одна. Мне отвели мансардочку над ванной комнатой. Тут большой ковер, розовые занавески и электрическое освещение. По вечерам очень уютно. Я так тоскую по весне, по лету. Хотя у нас такой хороший дом, но только кое-кто выходит из него, чтобы посмотреть, что носят другие, и непременно следит за модой и как бы не ударить в грязь лицом. Ах, как славно было бы лежать на лугу в платье с узким лифом и широкой юбкой, лежать и просто мечтать. Я попросилась у Мутти поехать к тете Тутон. «Нельзя». Если бы я была матерью, я была бы счастлива, если бы мой ребенок веселился, хорошо питался — вместо того, чтобы торчать в Берлине за зубрежкой. Грустно, что я больше не влюблена в Улле Бюлова. То есть как раньше — те чувства были очень-очень приятны.

Целую,

Твоя Лини

Немецкие субмарины бороздили Северную Атлантику в поисках как врага, так и тех, кто придерживался нейтралитета. Выждав сколь возможно долго, Вудро Вильсон объявил, что Соединенные Штаты находятся в состоянии войны с Германией. Скоро американские солдаты хлынули во Францию, в готовности пройтись маршем под веселые мотивчики Ирвинга Берлина и Джорджа М. Коэна и спасти мир. Почему бы и нет? Поход сулил почет и славу!

На волнистых холмах Шато-Тьери бесконечная череда маленьких белых крестов отметит их путь.

13 апреля 1917

Хоть бы кто-нибудь вскружил мне голову. Сегодня мы получили карточку дяди Макса. Милый, милый дядя Макс. Теперь, когда его цеппелин сбили и он погиб, все думают, какой он был милый. Я думаю, война никогда не кончится. Вот теперь и Америка! Лучше сейчас не буду писать, подожду, пока случится что-нибудь интересное Я жду новую любовь.

17 мая 1917

Весна, а жарко, как летом. Вчера, когда я шла с урока скрипки по Курфюрстендам, за мной увязались два мальчика.

2 июня 1917

Вчера и сегодня я собирала пожертвования на наши подводные лодки. Завтра попытаюсь отделаться. Мы тут живем в такой скукотище. Мутти все время твердит нам, как хорошо мы живем, но она не понимает, что такое соль жизни, которой у нас нет.

Западный фронт протянулся уже на три сотни миль, от побережья Фландрии, близ Дюнкерка, до швейцарской границы, близ города Базеля. Восточный тянулся на тысячу миль — от Балтийского до Черного моря.

18 июня 1917

Я начинаю влюбляться в Маргарет Розендорф из класса Лизель — иначе у меня пусто на сердце. Настолько лучше, когда у тебя кто-то есть — тогда чувствуешь себя такой хорошенькой. Мы ездили на экскурсию в Фаулбауммерн. Там за мной ухаживал один пожилой господин по фамилии Вибет. Я ходила на фильм с Хенни Портен. Я люблю ее. Я наконец-то убедила Мутти переменить Лизель прическу. До сих пор она носила косы на затылке корзиночкой, а теперь сделала пучок с таким особым бантом. Я зачесываю волосы наверх, а по особым случаям выпускаю на шею один локон. Я уже слишком стара для косы.

28 июня 1917

Я так люблю Хенни Портен. Я послала ей открытку, чтобы получить и автограф, но она ведь не знает, кому их дает. Просто расписывается, запечатывает в конверт и готово. Легко и просто. Появились новые открытки: она со своим ребенком. Бедняжка, она еще такая молодая. Княгиня Эдуард лечится в санатории по поводу истерии. Надеюсь, она поправится. Она была очень мила, когда мы познакомились у тант Валли. Мне купили скрипку за две тысячи марок. Звук чистый. Это значит, они хотят, чтобы я занималась всерьез? Что ж, практиковаться будет ужасно приятно, я уверена! Я написала стишок про «наши храбрые подводные лодки».

Настал день, когда Эдуарду надо было отправляться в свой пехотный полк. Он крепко обнял Йозефину. Перемена, произошедшая с ней, радовала его сердце. Она выглядела чудесно в новом летнем платье. Палевое было ей к лицу. Он не хотел вспоминать ее в черном. Он сделал все необходимые приготовления. В случае, если его убьют, она останется обеспеченной и ей не надо будет ни у кого ничего просить. Он поцеловал ее. Она прильнула к нему. «Не уходи — не бросай меня — пожалуйста!» — кричало ее сердце. Она знала, что не должна произносить этого вслух, не должна обременять его своей тоской.