Александр Бочек - Всю жизнь с морем

В Нью-Йорке к нам был назначен кочегаром некто А. Юрьев. Это был худощавый, выше среднего роста человек, внешне похожий на среднего европейского рабочего, с серым лицом, бегающими глазами, одетый во все серое, начиная с шапки и кончая костюмом и пальто.

«Вологда» сделала несколько таких рейсов из Архангельска в США. Тяжело было плавать в Атлантике зимой. Жестокие штормы при полной загрузке на полном ходу нередко вызывали серьезные повреждения надстроек. Мне запомнился один случай, когда чудом уцелел штурманский ученик, стоявший со мной на вахте.

«Вологда» шла при жестоком встречном шторме в полном грузу. Мостик на этом пароходе открытый, но концы его были застеклены и укрыты сверху. Я стоял на одном конце мостика, а штурманский ученик — с наветренной стороны на другом. В два часа он спустился в штурманскую рубку для записи в черновой судовой журнал. Буквально через одну-две минуты огромный всплеск верхушки волны ударил в наветренное крыло мостика и треть его «как корова языком слизала». Задержись молодой моряк на мостике на несколько минут — его бы не стало.

В декабре 1917 года «Вологда» прибыла в Мурманск. В этом порту я был впервые. В то время он уже соединялся железной дорогой с центром России и начал принимать грузы от союзников.

Большевистской организации в Мурманске в то время еще не было. В массе трудящихся работали лишь одиночки-большевики, среди которых наиболее яркой фигурой был матрос Мурманской флотилии Владимир Федорович Полухин. Он был членом Центромура (Центрального Комитета Мурманского отряда военных судов) и членом Архангельского Целедфлота (Комитета Флотилий Ледовитого океана).

Взяв на вооружение лозунг буржуазии центральных районов страны — душить революцию «костлявой рукой голода», капиталисты начали саботаж с целью парализовать производство. Все велось к тому, чтобы продовольствие не попадало в Петроград и Москву — революционные центры страны.

В частях гарнизона голод и усталость вызывали демобилизационные настроения. На кораблях Мурманского отряда было лишь около половины личного состава.

В сентябре 1917 года в Мурманске учредили Управление Главного начальника мурманского укрепленного района и отряда судов — Главнамур. Начальником его был назначен бывший командир крейсера «Аскольд» контр-адмирал К. Ф. Кетлинский, начальником штаба — белогвардеец, лейтенант Г. М. Веселаго.

Временное правительство постаралось снабдить новое управление чрезвычайными полномочиями, а Кетлинский был возведен в ранг настоящего диктатора.

26 октября в Мурманск пришло сообщение о победе вооруженного восстания в Петрограде и о свержении власти Временного правительства. Рабочие, солдатские и судовые комитеты горячо приветствовали сообщение о переходе власти в руки Советов. Местная контрреволюция приняла эту весть в штыки. В Мурманске был создан Временный революционный комитет — «ревком» во главе с Аверченко, который сейчас же начал показывать свою соглашательскую и контрреволюционную сущность. Обман следовал за обманом. Так, в ноябре Мурманский совет объявил «ревком» распущенным и сообщил, что вся власть переходит в руки Советов. Фактически же власть оставалась в руках Главнамура.

Среди моряков начались волнения. В конце ноября команды трех тральщиков отказались выполнять приказы Главнамура и перестали нести дозорную службу. Команды пароходов, совершавших рейсы между Мурманском и Лондоном, стали отказываться выходить в море. Отдельные члены Главнамура вступили в переговоры с союзниками, и в декабре на рейде бросил якорь английский крейсер «Инфигения».

По прибытии в Мурманск кочегар «Вологды» Юрьев каким-то образом оказался в руководстве Мурманского Совета. В плавании он себя ничем не проявил и о его прошлом никто ничего не знал. Однако ходили слухи, что Юрьев около девяти лет жил за границей. Во время войны вместе с Троцким сотрудничал в нью-йоркской газете «Новый мир». Эта «дружба» не прошла для него незаметно. Юрьев научился плести политические интриги, вести двойную игру, организовывать провокации. Поэтому, скорее всего, этот авантюрист и проходимец и обратил на себя внимание местных контрреволюционеров. Через несколько дней после прибытия Юрьев при помощи меньшевиков и эсеров оказался в должности заместителя председателя Мурманского Совета, а вскоре, оттеснив безынициативного С. Архангельского, стал главой Совета.

В Мурманске в это время хозяйничали англичане. В городе была полная неразбериха. Даже стоявшие на рейде крейсеры «Аскольд» и «Червоная Украина» не ладили между собой. Однажды мы увидели, как «Червоная Украина» спустила советский красный флаг и подняла «самостийный» украинский желто-голубой… Немедленно пушки «Аскольда» были наведены на «мятежный» крейсер и ему был предъявлен ультиматум. После препирательств и каких-то выяснений украинский флаг спустили и заменили советским.

В связи с предложением Советского правительства прекратить военные действия англичане не разрешили разгрузку «Вологды» в этом порту.

Многочисленная миссия Англии базировалась на крейсере «Глория». Разложение и анархия достигали крайних пределов. Особенно мы в этом убедились, когда посетили посыльное судно «Людмила». Это было крупное пассажирское судно, полученное от англичан, носившее у них название «Леди Гванделен». Случайно на «Людмиле» оказался наш сослуживец по «Сучану», второй механик. Он пригласил меня и старпома Надежина побывать у него. Судно было укомплектовано военной командой. Мы, по незнанию, отправились в положенной нам форме. Вахтенный у трапа указал, как пройти в большой зал, где в это вечернее время находилась команда и комсостав. Проходя этим салоном в густом табачном дыму, по шелухе от подсолнухов и окуркам, мы были смущены и удивлены: на военном корабле не было даже намека на элементарный порядок и дисциплину.

Пока мы пробирались к дальнему столику, за которым сидел командный состав, одетый, как ни странно, в синие фланелевые рубахи с матросскими откидными воротниками, нас со всех сторон насмешливо окликали, высмеивали и посылали вдогонку весьма нелестные эпитеты. Это было настолько дико и непонятно, что нам показалось, будто мы попали на какой-то пиратский корабль. Командный состав производил впечатление до предела запуганных людей, бессильных навести хотя бы элементарный порядок.

В первой декаде января «Вологда» получила указание идти для разгрузки в Ливерпуль. Никто толком не мог сказать, продолжает ли Россия воевать вместе с союзниками или уже вышла из войны. От Мурманского Совета капитан Кахиани не смог добиться определенных указаний и подчинился распоряжению следовать в Англию. Мы знали только одно, что мира с Германией нет. Не приходится говорить о том настроении, какое царило у нас на судне.