Александр Бочек - Всю жизнь с морем

Но не мог я на это пойти, ведь это дорогостоящее народное добро. Тем более, что и повреждения я увидел только на другой день, когда погода несколько улучшилась. Неужели я сделал преступление, не откачав нефть за борт? — спросил он удрученно.

— Я никогда не плавал на танкерах, — сказал я, — но для меня, как и для всякого другого капитана, принять решение выбросить груз — очень трудно. Даже в самом крайнем случае. Не могу понять, почему так строго отнеслось пароходство. Вы привели танкер в порт, сохранили нефть, никто из экипажа не пострадал. Мне кажется, за это вас надо благодарить, а не наказывать.

После этого мы еще добрый час вели разговор. Он расспрашивал меня о плавании в Арктике. Я же интересовался условиями плавания на Каспии. Расстались мы в конце дня, как добрые знакомые. Мне очень понравился этот человек, и я решил о нем рассказать наркому.

К вечеру Пахомов с Вишниовским возвратились в салон-вагон. Я уже был там. После ужина Николаи Иванович, как это у нас было заведено, предложил сыграть с ним в шахматы (а он был большой любитель этой игры). Перед началом партии я поведал ему историю капитана танкера «Рабочий».

Выслушав меня, Николай Иванович заметно заволновался и спросил:

— А что вы думаете об этом?

— Если дело обстояло так, как рассказал капитан, то я не могу понять, за что его хотят наказывать. Правильнее было бы поощрить его, это подвиг, а не преступление.

На другой день Пахомов с утра поехал на «Рабочий».

Я не был уверен, что капитан будет на судне. Мои опасения не оправдались. Он, как и вчера, сидел в кают-компании и помешивал в камельке угольки. Узнав, что перед ним нарком, капитан растерялся. Но ободренный простым и приветливым обращением Николая Ивановича, довольно толково, хотя и часто сбиваясь, рассказал о случившемся. После этого Пахомов попросил провести его на корму и показать повреждения. Затем, пообещав разобраться в этом деле, поехал в пароходство. К моему немалому удивлению, начальник пароходства Меняйлов, узнав о беседе наркома с капитаном «Рабочего», без особых возражений отказался от своих обвинений и сказал, что они просто хотели припугнуть капитана, чтобы другим было неповадно.

Вскоре Пахомов распорядился издать приказ, которым объявлялась благодарность капитану и экипажу танкера «Рабочий» за мужество во время жестокого зимнего шторма. Этим же приказом капитан был премирован и награжден значком «Ударник водного транспорта». Я испытывал чувство глубокого удовлетворения, что смог хотя бы косвенно помочь хорошим людям, особенно в то время — ведь наступал 1937 год…

Как и следовало ожидать, никаких особых причин, мешавших плаванию на Каспии, не оказалось. Дело обстояло проще. Ряд крупных танкеров требовал срочного ремонта, и они были выведены из эксплуатации. В результате резко снизились перевозки нефти. Вместо того чтобы прямо об этом сказать, Каспийское пароходство пыталось оправдать невыполнение плана не существующими на Каспии ледовыми условиями.

12 февраля мы вернулись в Москву и мне разрешили использовать остаток отпуска. А оставалась всего-навсего одна неделя.

22 февраля О. Ю. Шмидт — начальник Главсевморпути — направил заместителю наркомвода письмо следующего содержания:

«В навигацию 1937 года по плану Главсевморпути предусмотрен рейс грузового судна по маршруту Ленинград — Камчатка и обратно в одну навигацию.

Придавая большое значение этому рейсу и для успешного его выполнения, прошу Вас найти возможным назначить капитаном судна, на которое будет возложено выполнение задания, тов. Бочека А. П. и предоставить ему возможность подбора парохода из числа судов Балтийского пароходства, в счет выделяемых наркомводом для арктических рейсов судов».

Часов около одиннадцати утра мне позвонил Альфред Янович Каулин — начальник Северного Центрального управления морского флота:

— Слушайте, Бочек, здесь от Шмидта получено интересное письмо, — он коротко передал его содержание, — я прошу вас зайти ко мне.

По дороге в Наркомат я вспомнил разговор с Отто Юльевичем еще в сентября 1936 года.

Задание это действительно необычно, еще никогда ни одно судно не проходило Северный Морской путь дважды в одну навигацию. И вообще, выполнимо ли это? Как будет организована проводка в арктических водах? Какая будет погода? Какой будет ледовая обстановка?

Каулин встретил меня по-дружески и смеясь забросал вопросами.

— Опять «громкое» задание, товарищ Бочек! И чем вы только покорили Шмидта? Как вы на это смотрите? Подтверждаете свое согласие или воздержитесь? Мы обсуждали здесь этот вопрос и, откровенно скажу, считаем двойной сквозной рейс невыполнимым делом. Зачем вам браться за это задание и дискредитировать себя? У вас репутация хорошего моряка и нам не хотелось бы, чтобы вы ее потеряли.

— Мне тоже не хочется портить репутацию, но я несколько другого мнения о сквозном рейсе. Тем более, что еще на «Анадыре» у нас был разговор с Отто Юльевичем. Прошу мне поручить это задание.

Оно нелегкое, но я, так же, как и Шмидт, считаю при известных условиях его вполне выполнимым.

— Дело ваше, — несколько недовольно говорит Альфред Янович. — В таком случае мы удовлетворяем просьбу Шмидта. Можете сказать об этом при обсуждении рейса в Главсевморпути. Когда будете готовы, зайдите ко мне — дадим указание Балтийскому пароходству о вашем назначении и о предоставлении вам возможности выбрать наиболее подходящее судно.

До конца февраля неоднократно обсуждалась организация этого перехода в морском управлении Главсевморпути.

Очень большое значение придавалось выбору судна, ведь ему предстояло пройти в тяжелых условиях свыше тринадцати тысяч миль.

Я остановил свой выбор на пароходе «Моссовет», построенном в 1936 году. «Моссовет» имел ледовые подкрепления и обладал, казалось, всеми данными для прохода, хотя и у него было слабое место — он предназначался для перевозки леса, а это значит, что судно не имело твиндеков и поперечных переборок между носовыми и кормовыми трюмами, поэтому в смысле прочности уступало пароходу «Челюскин».

Пароход «Моссовет»

«Моссовет» к этому времени проплавал около года и собирался стать на гарантийный ремонт в Копенгагене. 2 июля был закончен ремонт парохода и он встал под погрузку в Ленинградском порту.

Планом предусматривалось погрузить на «Моссовет» две с половиной тысячи тонн, фактически же приняли свыше двух тысяч шестисот тонн муки, сахара, макарон и многих других продуктов, а также промышленных товаров для различных организаций в Петропавловске, главным образом, для Акционерно-Камчатского общества. За время стоянки в Ленинграде судно укомплектовали хорошим экипажем. Старпомом был назначен штурман дальнего плавания Алексей Михайлович Матиясевич, неоднократно плававший в Арктике, один из блестящих судоводителей морского флота. По предложению Наркомвода вторым помощником поставили Лазаря Моисеевича Шатуновского, штурмана дальнего плавания, квалифицированного эксплуатационника. В его обязанности входили и исследовательские работы по целесообразности таких рейсов. Старшим механиком оставался один из лучших механиков Балтийского пароходства Александр Алексеевич Терентьев. Под стать комсоставу были машинная и палубная команды.