Владимир Губарев - Виталий Гинзбург, Игорь Тамм

Мемориальный кабинет. За этим столом работали И. Е. Тамм и А. Д. Сахаров.

Каждый из нас как в зеркале отражается в других людях. Некоторые из них остаются на всю жизнь друзьями, с одними поддерживаешь знакомство, с большинством – встречаешься случайно, подчас один раз в юности, зрелости или на излете жизни.

Естественно, у Тамма было множество встреч, подчас неожиданных. Вполне понятно, что они оказывали огромное воздействие на тех, с кем ему доводилось сталкиваться. Мозаика мнений позволяет в какой-то мере восстановить облик ученого, лучше понять его. Итак, слово тем, кто имеет право что-то рассказать об Игоре Евгеньевиче Тамме.

С. А. Альтшулер, физик-теоретик: «Игорь Евгеньевич относился к своим ученикам как к равным. Он обращался ко всем, независимо от возраста, по имени и отчеству, никогда не занимался мелкой опекой, всячески поощрял инициативу и самостоятельность, но во время научных дискуссий был бескомпромиссным и при обсуждении полученных результатов требовал устранения даже мелких недочетов. Его отношения с сотрудниками всегда отличались доброжелательностью. Хотя оригинальные и ценные советы Игоря Евгеньевича имели решающее значение для работ его учеников, он обычно подчеркивал важность полученных ими результатов, совершенно умалчивая о собственной роли.

При всей своей доброте и тактичности Игорь Евгеньевич очень твердо настаивал на том, что нельзя допускать к научной деятельности людей, у которых нет к ней явной склонности. Был такой случай. Однажды зашла речь об одном из его бывших аспирантов, у которого впоследствии научные интересы отошли на второй план. Тяжелое впечатление произвело его выступление в качестве официального оппонента, когда он поддержал одну явно ошибочную докторскую диссертацию. Игорь Евгеньевич по этому поводу сказал: «Что поделаешь, нельзя служить и Богу и Мамоне. В старые времена мошенник, чтобы разбогатеть, становился фальшивомонетчиком, а теперь, бывает, такой человек защищает диссертацию».

Широкую известность приобрели выступления Игоря Евгеньевича против отдельных лженаучных воззрений в физике, в частности, против механистического толкования электродинамики и попыток отвергнуть или исказить теорию относительности и квантовую механику. Нередко обстоятельства складывались так, что решиться на подобные выступления мог только человек, обладавший большим мужеством и принципиальностью. Друзья Игоря Евгеньевича как-то в шутку наградили его картонным орденом «За охоту на зубров», которым он очень гордился».

С. В. Вонсовский, академик: «Доброжелательная критика Тамма, глубокое его понимание существа вопроса часто раскрывали самому автору глаза на результаты собственной работы, а также на возможности ее совершенствования. Интересно упомянуть, как сам Тамм относился к критике. Как-то у нас зашел разговор о Л. Д. Ландау. Игорь Евгеньевич необычайно высоко ценил этого замечательного физика нашего времени, всегда восторгался его работами, его изумительной интуицией. Я спросил Игоря Евгеньевича, как он расценивает очень жесткую, а порой уничтожающую критику Льва Давидовича. Немного помолчав, он улыбнулся и сказал, что критика Ландау всегда очень полезна. Его гениальный критический ум безошибочно вылавливает все слабые места. Автор часто, конечно, при этом спускается с небес на землю, но если верит в свои силы, в правильность самой постановки задачи, то он должен не опускать руки, предаваться стенаниям, а испить горькую критику как некую целебную воду и дальше идти в бой, к конечной победе. Такое отношение к критике органически связано со всей мировоззренческой позицией И. Е. Тамма – ученого и человека.

Моя жена – Л. А. Шубина, которая училась на физическом факультете МГУ и слушала лекции Тамма, рассказывала, что у студентов была выведена единица скорости речи – «один тамм». У обычного человека она выражалась в «миллитаммах». Когда же студенты просили его говорить медленнее, то он, улыбаясь, отвечал, что надеется на столь же быструю сообразительность слушателей».

Игорь Тамм. 1903 г.

С отцом в Японии.

Рудольф Пайерс, член Лондонского королевского общества: «Первое, что бросалось в глаза при встрече с ним, – его жизнерадостность и подвижность. Эти черты проявлялись в мгновенности его реакции и живом интересе к любой проблеме как в физике, так и вне ее, в быстром схватывании сути того, что кто-либо пытался ему сказать, и даже в его чисто физической неугомонности и быстроте движений.

Я бережно храню фотографию, снятую во время его доклада на конференции по физике в Одессе в 1930 г. Тогда я впервые встретил Тамма. Фотоаппарат у меня был довольно слабенький. Хотя света в аудитории оказалось достаточно для того, чтобы все остальные лица вышли четко и в фокусе, изображение быстро движущегося Тамма получилось на ней в виде нечеткого мазка.

Однако вскоре становилось ясно: его быстрота отнюдь не была свидетельством поверхностности. Он очень глубоко понимал физику – как старую, так и новую. В то время многие молодые физики, преисполненные энтузиазма под воздействием идей новой квантовой механики, считали все сделанное до 1926 г. старомодным и бесполезным. Но Тамм знал, как соединить изящные построения нового метода с глубоким содержанием старого. И у него всегда можно было поучиться пониманию этой взаимосвязи.

При многих последующих встречах во мне крепло уважение к его глубокому пониманию человеческих проблем. Тамм привносил в них ту же скромность и уравновешенность, с какими он подходил к решению физических проблем. Как только у него складывалось мнение о том, что правильно, а что неправильно, он начинал действовать без всяких колебаний, как если бы он боролся за физическую истину. Это проявлялось и на Пагуошских конференциях, где нашей общей заботой стали проблемы сохранения мира и предотвращения гибели человечества. Его участие в этих встречах всегда оживляло их.

В последний раз я встретил Тамма летом 1969 г., когда его здоровье уже было заметно подорвано болезнью. Двигался он теперь медленно, но ум, как и прежде, реагировал очень быстро. Несмотря на все тяготы (на которые никогда не жаловался), он упорно занимался расчетами, связанными с некоей новой идеей в физике элементарных частиц. Мир был бы лучше, если бы нас окружало побольше таких людей, как Игорь Евгеньевич».