Фаина Раневская - Арлекин и скорбный Экклезиаст

Хотя, в основном, просьбы окружающих чаще всё же ограничивались лишь «банально финансовыми».

Нельзя сказать, чтобы у Фаины Георгиевны прогрессировала некая «денежная фобия». Нет, порою она как никогда остро чувствовала нехватку денег. Но опять – не во имя их самих! «Просто деньги» – не могут дать ничего из того, что может дать общение с близкими по духу людьми. «…Буду думать, где достать деньги, чтобы отдохнуть во время отпуска мне, и не одной, а с П. Л… Перерыла все бумаги, обшарила все карманы и не нашла ничего похожего на денежные знаки…» – обречённо констатирует в дневниках. И тут важно, что «П.Л.» – это Павла Леонтьевна Вульф, прославленная актриса, театральный педагог… и главный наставник, Учитель Фаины Раневской.

И тут остаётся разве что добавить, что столь жертвенный альтруизм (желание помогать другим – даже в ущерб себе) пробудился у Фаины с детства. И шёл не от неких моральных, рассудочных установок – а от глубинного порыва, от особого состояния души, наполненной иррациональными эманациями «человеколюбия»… и самоотречения во имя его!

Из воспоминаний: «Впервые в кино. Обомлела. (…) Мне лет 12. Я в экстазе, хорошо помню моё волнение. Схватила копилку в виде большой свиньи (…) разбиваю. Я в неистовстве – мне надо совершить что-то большое, необычное. По полу запрыгали монеты, которые я отдала соседским детям: «Берите, берите, мне ничего не нужно…» И сейчас мне тоже ничего не нужно – мне 80. (…) Экстазов давно не испытываю».

Экстаз от кинематографа, испытанной Фаей Фельдман в двенадцатилетнем возрасте, привёл её к «фильмовой» стезе, которая принесла не только широкую известность, но и горькие разочарования.

Странно, но то, что дало Раневской поистине всенародную известность и признательность зрителя, – как-то особого энтузиазма у неё не вызывало. Существует масса дошедших до наших дней фраз Актрисы, в которых она весьма «прохладно» отзывается об «важнейшем из искусств, по Ленину».

«Четвёртый раз смотрю этот фильм и должна вам сказать, что сегодня актёры играли как никогда» – это язвительное замечание о жанре кино, как таковом. Завуалированное сравнение с театром – явно в пользу последнего!

«Когда мне снится кошмар – это значит, я во сне снимаюсь в кино» – это уже непосредственно о своём опыте контакта с кинематографическим цехом. Который, чего уж греха таить, – удачным и безоблачным не назовёшь! Сплошь эпизоды! За 32 года кинокарьеры – всего 25 фильмов… причём за последнюю её половину, с 1950-го по 1966-й – всего шесть (да и то: один из них – короткометражка). Главная роль, в прямом смысле этого слова, так та – вообще всего одна, в фильме 1960 года выпуска «Осторожно, бабушка!». (К тому же фильм получился довольно невзрачным, незапоминающимся: плохую работу сценариста и съёмочного состава не смог вытянуть даже профессионализм Раневской…) После начала показа фильма в кинотеатрах Раневская позвонила подруге и спросила, видела ли та новый фильм? Далее – цитата: «Ещё не видела, но сегодня же пойду и посмотрю!» – последовал ответ.

– Так-так, – сказала Раневская. – Я, собственно, звоню, чтобы предупредить: ни в коем случае не ходите, не тратьте де ньги на билет, фильм – редкое говно!»

…А последние 18 лет жизни – Раневская вообще в кино не снималась…

И что ещё, в сухом остатке? Две маленьких рольки в журнале «Фитиль», два записанных на плёнку телеспектакля да два озвученных мультфильма: в 1943-й… и затем аж только в 1970 году! Хотя последняя озвучка – роль «домомучительницы» Фрекен Бок в культовом мультике «Карлсон вернулся» – как по мне, так просто шедевр! Почему её не привлекали к озвучке другой продукции «Союзмультфильма»? Даже и не знаю, что сказать! Как, впрочем, и о том, почему Раневской так до обидного мало давали ролей в советских фильмах.

Разве из тех, что уже сыграны, – хоть в одной она была неубедительна? А что же тогда?

Думаю, что и саму Раневскую мучила эта несправедливость. Поэтому и отшучивалась о своих киноработах: «Деньги съедены, а позор остался».

Думаю, в этом она выступила провидицей. Позор тех, кто «распределял роли», кто назначал-снимал-тасовал актёров на съёмки, – останется до тех пор, пока Великую Актрису Раневскую будут помнить…

И всё же данные «вольные размышления» предваряют не цифровой диск с записями фильмов Фаины Георгиевны и не альбом фотографий с её спектаклей, а книгу, где приведены отрывки из её собственных дневников, изречений и наблюдений, а также изданных воспоминаний современников.

…Читая записки Фаины Раневской, невольно отмечаешь три ипостаси философствующего бурлеска: Арлекин – Мастер Дзен – скорбный Экклезиаст. И все – как скрытый вызов (или – призыв, кому как нравится) читателю или слушателю. А не та размеренная словесная вязь, с чем «походя» соглашаешься, ускоренно пролистывая в нетерпении страницы.

Нет, тут – некие особые смысловые вибрации, что упруго вонзаются в понятийную ткань мира. А из неожиданных последствий, из их отражённого эха – впадаешь в некую оторопь, «концептуальный ступор», в момент разгадывания, «расчувствования» всего заложенного в ёмкие фразы смысла. И нутром, неким тончайшим наитием ощущаешь запрятанное «двойное дно», выжидающие своего часа схороненно-потаённые глубины.

И тогда совсем по-иному будут звучать её записи, одни из последних: «Бог мой, как прошмыгнула жизнь. Я даже никогда не слышала, как поют соловьи . (…) Жизнь кончена, а я так и не узнала, что к чему».

И по мне – это гораздо честнее и пронзительней той знаменитой фразы («Начинает открываться смысл жизни…» ), что вывел незадолго до смерти великий мыслитель Лев Николаевич Толстой.

…Думаю, что справедливости ради, английской энциклопедии «кто есть ху» – в следующих своих выпусках просто настоятельно необходимо включить Ф.Г. Раневскую не только в топ-лист выдающихся актрис, но и в десятку оригинальнейших философов, а также в десятку замечательных литераторов.

Но это – для «мировой» славы, для «импортной» презентации. В России (да и в странах бывшей СССР) – Раневскую особо представлять читателю и не требуется! (Кстати, именно с этой фразы я вначале хотел начать свои вольные, слишком вольные размышления. А теперь подумал – лучше с неё будет закончить! И лишь дописать в скобках: «Завидую тем, кто будет читать Раневскую в первый раз… Не упустите!»)

Дмитрий Силкан

Наверное, скоро умру. Мне видится детство все чаще и чаще. Разные события всплывают из недр памяти и волнуют до сердцебиения. Я вижу двор, узкий и длинный, мощенный булыжниками. Во дворе сидит на цепи лохматая собака с густой свалявшейся шерстью, в которой застрял мусор и даже гвозди, – по прозвищу Букет. Букет всегда плачет и гремит цепью. Я люблю его. Я обнимаю его за голову, вижу его добрые, умные глаза, прижимаюсь лицом к морде, шепчу слова любви. От Букета плохо пахнет, но мне это не мешает. В черном небе – белые звезды, от них светло. И мне видно из окна, как со двора волокут нашу лошадь. Кучер говорит, что лошадь подохла от старости и что тащат ее на живодерню. Я не знаю, что такое живодерня. Мне пять лет.