Юрий Жуков - Летописцы Победы

На стене одного из блиндажей Малой земли сохранилась торопливо нацарапанная надпись:

«Здесь жили матросы отряда Куникова и будут жить здесь до особого распоряжения».

Рядом другая, более поздняя надпись:

«Матросы отряда Куликова будут жить в веках».

Люди, сделавшие вторую надпись, не ограничились данью уважения своим предшественникам. Они продолжили и обогатили бессмертные традиции первых десантников. Труден был прыжок с Большой земли на Малую. Еще труднее было удержаться в огненном полукольце. Враг не мог оставить в своем тылу десантные группы. Приезжавший в марте в Крым Гитлер поручил командующему 17-й армией Иенеке сбросить советские десантные соединения в море.

Фашистский генерал-лейтенант Ветцель получил приказ прорвать советскую оборону и вновь захватить Мысхако. Фашисты бросили против малоземельцев огромные массы авиации, артиллерии и несколько пехотных дивизий. Восемь суток отбивали яростный напор врага герои Мысхако. Они не слышали друг друга — такой гул висел над Малой землей. Но стояли насмерть. Боевой призыв подполковника П. Штахановского — превратить Малую землю в большую могилу для фашистов — облетел весь гарнизон. Армейские газеты, описывая массовый героизм исторической эпопеи, сообщали о том, как воины устилали подступы к своим позициям тысячами вражьих трупов и умирали сами, не отступая ни на шаг.

В блиндаже куниковцев расположился политотдел. Героика Малой земли стала бытом. Фашисты не рискуют сейчас предпринимать наступление. Но двадцативосьмикилометровая площадь по-прежнему простреливается артиллерией и минометами, бьющими день и ночь.

Хрупкая дверь, ведущая из блиндажа на поверхность, полуоткрыта. Того и гляди, залетит шальной осколок. «Закрывайте дверь», — ворчит кто-то. Дверь затворяется, но через минуту ее снова забывают закрыть. Тесно и шумно. Капитан М. Бурле дает консультацию радистам и перебирает кинофильмы, привезенные с Большой земли. Лектор, маленький, скромный и тихий человек, восторгающийся решительно всем, что он видит на Малой земле, уточняет и дополняет свои записи и заранее волнуется от общения с необычной аудиторией. Инструктор по учету партдокументов по фамилии Коминтерн оформляет дело сержанта Карпа — кандидата ВКП(б). Корреспондент армейской газеты, прибежавший с берега моря, откуда краснофлотцы только что выловили трех летчиков, выбросившихся с парашютами из зажженного фашистского самолета, готовит материал для редакции. Но вскоре в штабе становится свободнее: политработники отправляются на передовую. В гвардейское соединение, где сегодня проводится собрание партактива, путь лежит через весь полуостров. Под лучами солнца Малая земля выглядит не такой мрачной. Правда, на каждом шагу чернеют огромные воронки, не в одной из них побывало по два снаряда, и странно ходить по сплошь перепаханному полю среди вывороченных и расщепленных деревьев. Но по-прежнему упрямо тянутся ввысь колючие кустарники, так же прекрасны чащи горных склонов, зеленеющие под сияющим небом Черноморья. Тяжело израненная земля предстает перед нами в трогательном и суровом величии своих страданий и борьбы, бессмертного героизма ее богатырей. Воющие звуки заставляют поднять голову. В небе сорок фашистских бомбардировщиков. Снова долгий визг бомб, и опять фашистские артиллеристы, словно одержимые, бьют по Малой земле. Нас провожает фотограф соединения, которого все здесь зовут Мишей. Непостижимым образом он научился угадывать, куда в следующий момент перенесут фашисты свой огонь. Авторитет Миши кажется здесь непререкаемым. Он подает команду, и, перебегая по щелям и лощинам, мы с благодарностью убеждаемся в точности его предсказаний.

В густом лесу, среди тщательно замаскированных землянок, собираются гвардейцы-коммунисты. Заслоны автоматчиков окружают место сбора — близок враг. Коротки и горячи речи. Конкретна и подчас сурова критика. На Малой земле прочно утверждено советское знамя. Но благодушествовать не дано никому. Сзади — море, впереди — Новороссийск, Тамань, победа.

Выстоять и победить клянутся гвардейцы-коммунисты — комбат Беляков, старший сержант командир орудия Кудинов, автоматчики Мусаэлян и Степаньян, старшие командиры Малютенков, Власов. (К сожалению, не могу привести имена или инициалы выступавших. Я не успел их записать.)

Спускается ночь. Бдительно несет вахту самый левофланговый боец — горьковский колхозник Зятьков. Всегда начеку левофланговый взвод старшины Якубовского — лучшего снайпера батальона — и вся рота лейтенанта Рыбалкина…

А в штабе промокшие до нитки сбитые фашистские летчики заискивающе передают нашим разведчикам данные о своей группировке. Важность их такова, что легкое сожаление по поводу того, что фашистов извлекли из моря, сразу исчезает.

Двести двадцать пять дней и ночей сражений за Мысхако завершились поражением врага. Малая земля, выстояв, соединилась с Большой землей…

Долгий путь прошел В. М. Торопков со времени описанной мной июньской ночи 1943 года. Свою долю в освобождение города-героя Новороссийска внес и его корабль — в качестве флагмана 1-го отряда катеров Героя Советского Союза капитана 1-го ранга П. И. Державина.

Закончив войну на Черном море, В. М. Торопков командовал Краснознаменным дивизионом сторожевых кораблей. Окончил академические курсы, несколько лет провел на Дальнем Востоке.

Судьба вновь свела нас 14 декабря 1973 года, когда капитан 1-го ранга, кавалер трех орденов Красного Знамени, ордена Отечественной войны 1-й степени В. М. Торопков за успешное выполнение важного задания был награжден третьим орденом Красной Звезды.

— Тридцать шесть лет служу я на флоте, — сказал мне в день нашей второй встречи Василий Мефодьевич, — без флота не мыслю жизни и в приближающемся пенсионном возрасте. Родным морским просторам отдам все силы и опыт. А работа на флоте найдется!

Как известно, Ростов и Таганрог разделяет река Миус, на подступы к которой вышли в ту пору войска Южного фронта. Фашистское командование считало, что созданный им «Миус-фронт» по мощности укреплений и обороны не уступает линиям Зигфрида и Мажино. Длина «Миус-фронта» превышала 180 километров, глубина достигала 20–25 километров. Одних траншей и ходов сообщений здесь было проложено 2540 километров, что в полтора раза превышает расстояние от Миуса до Берлина.

Но пробил час падения и «Миус-фронта». Освобожден Таганрог, давший миру Чехова. На армейском узле связи Бодо не работало либо передавало сверхсрочные донесения. Единственным средством связи оставалась ВЧ. Афанасьев и я — мы работали рука об руку — бросились к начальнику штаба армии, освободившей Таганрог. Попытки Афанасьева связаться по этому аппарату с ТАССом не удавались. У председателя Радиокомитета ВЧ тогда не было. Я решился позвонить наркому юстиции СССР Н. М. Рычкову и передать корреспонденцию его стенографистке: перед войной я окончил Академию права и редактировал радиожурнал «Советская юстиция», нарком знал меня и относился ко мне по-доброму, это придало мне смелости. У Николая Михайловича заседала коллегия наркомата, тем не менее он вызвал в кабинет стенографистку. Слышимость была ужасная. Я в штабе и стенографистка в Москве вопили что было мочи, переспрашивая названия и фамилии. Нарком дважды взывал к моей совести — из-за адского крика в кабинете коллегия не могла работать. Но, в отличие от незабвенного Николая Михайловича, я был бессовестным и додиктовал все до последнего слова.